Сюзанна Энок - Сердце ждет любви

— Если остановишься, проигрывая, то никогда не вернешь своих денег.

— Идиот!

— Ты не должна так со мной разговаривать, Роуз! — огрызнулся он. — Мне уже не пятнадцать.

— Конечно, тебе восемнадцать, но ты ведешь себя как двухлетний ребенок.

— Это неправда, — заявил он. — И я не знаю, почему ты разозлилась. Косгроув думает, что ты стоишь десяти тысячи фунтов. Ты царица Савская.

— Если ты о нем такого высокого мнения, то сам и выходи за него замуж.

— Ты его совсем не знаешь. Сегодня он приедет на суаре, а он этого никогда не делает. Он хочет увидеться с тобой.

Неприятная дрожь пробежала по ее спине.

— Увидеться со мной? — повторила она. — Если бы он хотел… поухаживать за мной, он мог бы приехать сюда и пригласить покататься. А не покупать меня за цену карточного долга.

— Отец заставил его согласиться подождать с объявлением о помолвке до конца месяца, так что теперь он может пригласить тебя покататься. Я надеюсь, он тебе понравится.

Все происходило как в дурном сне. Она спустилась в холл, где отец строго посмотрел на нее, и они направились к ожидавшей их карете. Понимают ли родители масштабы нависшей опасности? Косгроув мог согласиться простить долг Джеймса, но, женившись на ней, маркиз приобретал постоянное место в жизни ее слабоумного брата. Десять тысяч фунтов могли оказаться всего лишь аперитивом. Он бы прибрал к рукам состояние всей семьи, дайте срок.

Каковы бы ни были планы Косгроува, он просчитался. Он мог втереться в их жизнь, но в то же время и она займет место в его жизни. И как бы она сейчас ни сердилась на родных, она оставалась одной из Дэвисов. Той самой, на которой держалось благополучие семьи. И она не будет стоять в стороне и смотреть, как они погибают. Не будет! А в чем это выразится, время покажет.

Она села в карету с твердым намерением молчать всю дорогу до Клактон-Хауса. В эту минуту она предпочитала быть предоставленной самой себе и терзаться, воображая с некоторой долей удовлетворения, как ее родители во всеуслышание объявят на весь Мейфэр, что после месяца положенного ухаживания их дочь выходит замуж за всем известного негодяя. Да, быть оскорбленной и возмущенной было намного легче, чем молчать и думать, что ее долг, долг дочери, требует выйти замуж за этого ужасного человека.

— Розамунда, — резко сказал ее отец, — ты знаешь, что никому из нас не нравится создавшееся положение. — Он бросил сердитый взгляд на Джеймса, сидевшего рядом с ней. — Но я ожидаю, что ты будешь вести себя прилично и держать язык за зубами.

— Конечно, отец.

Джеймс заерзал на своем сиденье.

— Не понимаю, почему это такая уж жертва со стороны Роуз… Я думаю, что Косгроув очень великодушен. И он знает все и обо всем.

— Лорд Косгроув простил твои текущие долги, Джеймс, — проворчал отец. — Мне больше нечего ему дать… или некого, так что прошу, больше не поступай так.

— Да, Джеймс, — подтвердила Роуз, — еще раз разоришь семью, и тебе придется ответить за это.

— Ха! Вы думаете, Косгроув и его дружки принимают меня за слабака? Это совсем не так. Как раз сегодня Брэм Джонс пригласил меня на ленч, и мы поехали в «Уайте». Никакой игры, и он даже спросил меня, что я собираюсь делать вечером, и сказал, что может тоже туда поехать.

Дрожь снова пробежала по спине Роуз. Должно быть, лорд Брэмуэлл встретился с Джеймсом сразу же после их… неожиданного короткого разговора. Что он задумал? Не хватало только, чтобы лорд Брэмуэлл Лаури Джонс ввязался в эту историю и стал комментировать ее во всеуслышание. Она могла считать себя обязанной терпеть лорда Косгроува, но никто не выдвигал никаких условий относительно лорда Брэма.

Обычно посещение ежегодного суаре тетушки и дядюшки Клактонов было скучной обязанностью. Эти тихие празднества редко привлекали кого-то, кроме пожилых людей, которые возвращались домой рано, чтобы, самое позднее, к одиннадцати часам уже быть в постели. Поэтому большое скопление экипажей, заполнивших улицу перед Клактон-Хаусом, вызывало удивление.

— Господи! — воскликнула ее мать, когда они вышли из кареты. — Уж не ожидается ли здесь появление самого короля?

— Меня уже ничем не удивишь, — ответил лорд Абернети с помрачневшим лицом. И не потому, что приближался момент, когда он увидит человека, которому продал свою дочь, но скорее всего потому, что здесь будет больше свидетелей, чем он мог бы ожидать.

Запыхавшийся дворецкий провел их в холл.

— Лорд Абернети, пожалуйте сюда! — Он указал на лакеев, толпившихся у входа. — Десмон поможет вам раздеться.

— Что сегодня происходит, Уилтерн?

— Очень много приглашений было принято в последнюю минуту, милорд. Лорд Клактон беспокоится, что у нас не хватит мадеры на вторую половину вечера.

— Но ведь у него винный погреб, — удивился отец Роуз.

— Так за него он и боится.

Роуз все еще чувствовала себя не в своей тарелке, когда они оказались в бальном зале на втором этаже. Там толпилось так много гостей, что она чуть не потеряла мать из виду. У нее появилась надежда. Может быть, Косгроув не найдет ее? Может быть, увидев столько экипажей перед домом, он решит отказаться от этого суаре в пользу посещения одного из тайных грязных притонов?

Тут она увидела его и похолодела. На нем был светло-коричневый сюртук, отчего его волосы казались почти золотыми, — под облачением ангела скрывался демон. Ей стало страшно, и она невольно попятилась. Чем дольше она сможет избегать разговора с ним, тем лучше. Ей ужасно хотелось оттянуть неизбежное.

Она поспешно отвернулась, чтобы он не успел заметить ее, и неожиданно увидела другого негодяя. У лестницы стоял лорд Брэмуэлл в обществе двух молодых леди и высокого темноволосого мужчины со шрамом на правой щеке. Обе леди смеялись чему-то сказанному сыном герцога Левонзи.

Оглянувшись еще раз на Косгроува, она придвинулась поближе к ним и услышала обрывок разговора.

— …не думаю, что вы боялись меня, — усмехнулась более молодая леди. — Пока я не приехала в Лондон, я и понятия не имела, какая у вас ужасная репутация, о чем мне все время твердил Фин. И вы поступили очень мило, сбежав от меня.

Брэм Джонс кашлянул.

— А я продолжал убеждать вас, что у меня отвратительная репутация. Вы же пытались испугать меня своей… невинностью. Я до сих пор содрогаюсь, Бет.

— Но я не скажу о вас ничего плохого, как бы вы ни старались.

— Ну и напрасно, моя дорогая. А вы, Элайза? Вы-то, наверное, можете найти во мне что-нибудь отвратительное?

— А почему ты не спрашиваешь меня? — улыбнувшись, спросил мужчина со шрамом.

— Не вмешивайся, Фин.