Сага Yakuza: подобная дракону. Как преступный мир Японии превратили в видеоигру - Виктор Муазан

условиях которой невозможно договориться, выбор судьбы, которая поглощает того, кто ее принимает. Филипп Понс очень хорошо описывает душевное состояние представителя гокудо: «Движимый нарциссическими компенсаторными импульсами, такой человек должен доходить до крайности во всем. Именно через показное поведение он выстраивает уважение к себе, а культ ритуалов и демонстрация богатства подчеркивают его власть и влияние. Театрализация его жизни будет продолжаться до того самого момента, когда ему придется покориться судьбе и пойти на смерть» [120]. Истинный ученик пути гокудо в самом деле заранее знает, что обречен, и в этом он похож на упрямого фантома – прямо как Кадзума Кирю, который не перестает подниматься на ноги, стоически и непоколебимо отстаивая свои моральные принципы до самого последнего вздоха.

С другой стороны, термин «якудза» не привлекает членов этих банд, поскольку несет в себе гораздо меньше пафоса. По всей видимости, слово происходит от карточной игры ханафуда, где худший результат соответствует комбинации из трех карт: восьмерки, девятки и тройки, которая читалась (вдоль Токайдо и других оживленных дорог феодальной эпохи, когда эта игра была широко распространена) как я-ку-дза. Таким образом, якудза – проигравший, ничего не стоящий, дурной игрок. Сначала выражение использовалось для обозначения двух основных категорий преступников – заправил в игорных притонах (бакуто) и подпольных торговцев (тэкия), а в XX веке его стали распространять на весь преступный мир Японии. Поэтому, в зависимости от того, с какой стороны на него посмотреть, понятие производит двоякое впечатление: одно славное – гокудо, другое обесценивающее – якудза. Эта двуполярность отлично чувствуется в играх SEGA, где серьезный и драматичный стиль одновременно соседствует с дурацкой комедией, где все персонажи – те еще лузеры.

Надо сказать, что современные якудза с их вычурным стилем одежды и возмутительной манерой поведения любят казаться карикатурными. В Японии, где униформа неизменно встречается во всех сферах общества, представителей якудза также должны узнавать с первого взгляда. Но внешний вид, остававшийся традиционным и элегантным в эпоху Мэйдзи, во второй половине XX века преобразовался в соответствии с западными стандартами, во многом искаженными культурным разрывом между странами. В 1960‐х годах к образу якудза добавились стрижки ежиком, поясные сумки, солнцезащитные очки (их носили даже ночью) и обилие костюмов-троек, дорогих часов и дизайнерской обуви. На фоне ажиотажа вокруг всего американского, охватившего Японию в послевоенный период, именно мафиози стали одними из законодателей моды и каким-то образом придумали для себя экстравагантный стиль. «Поскольку якудза не имели контактов с настоящими американскими гангстерами, они вдохновлялись фильмами, где показывали таких преступников, – объясняют Дэвид Каплан и Алек Дубро. – Поэтому их образ появился скорее как пародия, чем истинное воспроизведение образцов подражания» [121]. Следует добавить, что слово «якудза» очень похоже на «якуся», что значит «актер». Связь с данным термином многие исследователи японской преступности проводят без колебаний, поскольку весь этот параллельный мир рассматривается как своего рода театральная реверсия обычной жизни.

Таким образом, концепция Yakuza следует логике усиленного реализма в отношении антуража, изобильно представленного в играх. При этом серия с удовольствием обращается к выдуманным стереотипам, исходящим как от самих якудза, так и от того, как художественные произведения в самом широком смысле любят их изображать. Тосихиро Нагоси утверждает, что его команда не привлекает консультантов из преступного мира (но мог бы он признать обратное?). Вместо этого она черпает вдохновение в тематических фильмах, манге и романах, и поэтому в саге мы можем найти все элементы, стереотипы и известные ритуалы, связанные с этим сверхкодифицированным миром. Поскольку здесь невозможно составить полный перечень таких деталей, попробуем привести несколько наиболее ярких примеров.

Во-первых, стоит отметить юбицумэ – церемониальный способ загладить вину за серьезную провинность путем ампутации фаланги мизинца. Преимущество этой болезненной инициации в том, что провинившегося человека, совершившего юбицумэ, не станут исключать из семьи или, более того, ликвидировать. В наши дни этот ритуал практикуют реже, хотя он существует еще со времен активного использования мечей (наказание тогда было еще серьезнее, ведь человек без мизинца не мог с прежней силой держать катану). Несомненно, этот атрибут остается самым известным элементом фольклора якудза. Его популяризировали фильмы о молодых новобранцах – фантазируя об этом испытании психической выдержки, они спешат отрубить себе фалангу пальца по поводу и без. В начале Yakuza 0 есть сцена юбицумэ, где Дайсаку Кудзэ, лейтенант семьи Додзима, вынужден таким образом искупить вину, после того как Кирю унизил его в бою [122]. Неприятная задача в итоге выполнена, и потерянная фаланга становится символом его жажды мести и ненависти к герою, которого он преследует на протяжении всей игры в четырех последующих противостояниях (столь же тщетных, как и первое). Искалеченный Кудзэ, прежде носивший маску ветерана якудза с хриплым голосом, становится жалким ничтожеством перед лицом восходящей звезды Тодзё-кай [123], ведь Кирю раз за разом его побеждает.

Татуировки, еще один отличительный признак якудза, занимают видное место в серии игр SEGA. В феодальной Японии это был символ наказания: в знак остракизма власти татуировали преступников черным кольцом вокруг руки. Однако существовала и более благородная традиция художественной татуировки в профессиях, где тело часто выставляли напоказ (носильщики, плотники, рабочие и другие), а также среди подпольных игроков, часто сидевших с обнаженным торсом, или некоторых куртизанок. Как и юбицумэ, татуировка – испытание на прочность. Очень болезненная операция, выполняемая вручную с помощью бамбукового или стального инструмента, может длиться несколько лет и требует длительного постельного режима. По сути, татуировка становится необратимым знаком принадлежности к среде и образу жизни, которые обычно мало почитаются остальными. Еще в период Эдо сёгунат Токугава тщетно пытался запретить татуировки, и в наши дни они остаются синонимом преступности в Японии – настолько, что любому человеку с татуировкой, как правило, запрещено входить в общественную баню [124]. Тем не менее японская традиция татуировки заняла свое место среди других национальных искусств, основанных на секретах ремесла – они передаются от отца к сыну или от мастера к ученику точно так же, как это происходит в кулинарии, фехтовании или садоводстве. В Yakuza 2 Кирю встречает в Осаке четвертого мастера-татуировщика Кадзабори, втянутого в спор о преемственности своей мастерской. В Yakuza 3 другой мини-сюжет показывает знакомство нашего закадычного друга Рикии с мастером Утабори – молодой окинавский якудза просит того закончить татуировку в виде гадюки, поскольку его прежний татуировщик умер, не успев завершить работу. В то же время мы узнаем больше о происхождении знаменитого рисунка дракона на спине Кирю, ведь Утабори [125] был и его автором. Далекие от вульгарных и броских дизайнов