Надежда. Как спасение уличных собак изменило жизнь человека - Ниал Харбисон

Возможно, я и «спас» маму в тот раз, когда зашел в гостиную, но были и другие разы, после которых у нее оставались травмы. Например, повреждение глазницы. Да, Андреас был тем еще подонком.

Мама жила с ним много лет. Мне было шестнадцать, когда у них родился общий ребенок, моя сестра Вероника. С появлением Вероники насилия стало меньше. Сестренку я любил так же сильно, как ненавидел Андреаса. Спустя много времени после того, как я от них сбежал, мама набралась смелости уйти от него. Но мои воспоминания никуда не ушли и преследовали меня еще много лет.

Если дома я вел себя примерно, то мое поведение в школе ухудшалось. В школе-интернате, где я учился, был особенно авторитетный учитель, с которым я постоянно конфликтовал. На ночь я читал учебники по географии – изучение внешнего мира помогало мне сбежать из моего собственного. Однажды ночью этот учитель застал меня за чтением при свете фонарика, отобрал учебник и отстранил меня от занятий. По своей натуре я не злой человек, но тогда я полностью потерял контроль.

– Иди к черту, гребаный придурок! – в ярости выкрикивал я все ругательства, которые приходили мне на ум. – Я тут пытаюсь хоть чему-то научиться, а ты можешь засунуть свою гребаную школу себе в задницу!

После года учебы в школе-интернате меня попросили уйти и оттуда тоже. Вот так я оказался в возрасте семнадцати лет без образования за плечами, без планов и совершенно без понятия, что делать со своей жизнью.

Два

Работа на кухне – верный путь к катастрофе для начинающего алкоголика

Мама всегда любила и поддерживала меня, но маленькая Вероника требовала от нее много внимания и заботы.

Мой прекрасный папа никогда на меня не сердился, хотя имел на это все основания. Уверен, он был страшно разочарован во мне и беспокоился о моем будущем. Папе хотелось, чтобы я освоил какое-нибудь дело и мог сам себя обеспечивать, поэтому он посоветовал мне поступить в кулинарный колледж в Дублине, в то время как мои одногодки подбирали себе университеты. Папа был заядлым кулинаром, и в какой-то момент я тоже проявил интерес к готовке. Я частенько рассматривал одну из его старых кулинарных книг и обнаружил, что даже приготовление обыкновенной пасты с курицей может иметь терапевтический эффект. Все это нарезание, помешивание и приготовление чего-нибудь вкусненького усмиряло пчелиный рой в моей голове.

Мы приняли решение, и я полетел в Ирландию на интервью. Сидя в самолете в папином старом костюме и отчаянно пытаясь заучить названия кухонных принадлежностей, я чувствовал себя глупо. Я понятия не имел, какие мне будут задавать вопросы, однако мне не следовало волноваться, поскольку меня уже приняли в Дублинский колледж общественного питания. Это означало, что мне предстояло тяжелое прощание с моим близким другом Шоном и моей девушкой Кейт. Мы с Кейт встречались несколько месяцев, и вечеринка, которую она организовала по случаю моего отъезда, стала одним из самых приятных сюрпризов в моей жизни. Мы думали, как сохранить наше общение, ведь я буду в Дублине, а она в Берлине, но вскоре расстояние поставило на наших отношениях крест.

Тем летом перед началом учебы я жил у бабушки в Северной Ирландии и подрабатывал в местном ресторане. Мне платили один фунт в час, скорее всего, незаконно. Я накладывал индейку с ветчиной на свадьбах и вслушивался в выкрикиваемые поручения, пока переминал картошку в пюре. Такая работа пришлась мне по душе. Это было гораздо лучше учебы в школе, и меня распирало от гордости, когда в конце недели мне вручили крафтовый конвертик с пятьюдесятью фунтами. Держать в руках заработанные честным трудом деньги – это бесценно.

Их можно было потратить на сидр, сигареты, самогон и чипсы. На работе я завел новых друзей – таких же молодых и горячих парней, – и мы вместе ходили развлекаться. Однажды я перепил пива и бросил камень в общественный фонтан, а когда меня задержал местный полицейский, притворился, что говорю только по-французски. В другой раз я устроил танцы прямо на чьем-то автомобиле. Должен вам признаться, после этой выходки я получил от бабушки серьезный выговор.

А еще тем летом я впервые попробовал травку. Всего несколько затяжек чужим косяком вынесли меня напрочь, поэтому от наркотиков я на какое-то время отказался. Зато по-настоящему пристрастился к выпивке.

Внезапно я почувствовал себя совсем взрослым, и мне не хотелось ничего портить, как это было в школьные времена. К тому времени, когда я поступил в колледж общественного питания, я был полон решимости преуспеть. У меня не было конкретного плана, но благодаря летней подработке и прочитанным кулинарным книгам мне хватило уверенности зайти с черного хода в один из немногих отмеченных звездами Мишлен ресторанов под названием Peacock Alley и устроиться там на весьма скромную работу.

Каждый вечер после учебы в колледже я шел в Peacock Alley и вкалывал там. Это был совершенно другой мир по сравнению с местами проведения свадеб, где я подрабатывал летом. В то время Peacock Alley считался лучшим рестораном в городе, и на его кухне орудовали огромными ножами и сковородками двадцать четыре грязных, волосатых и переполненных тестостероном парня. Там отмечались все крупные события, и все знаменитости, вроде Ронана Китинга и Мэрайи Кэри, обедали у нас. Я был очарован блеском и гламуром этого места.

Я выполнял неблагодарную работенку, вроде отламывания стеблей шпината, чистки чеснока или приготовления гарниров. Если я осмеливался покинуть отведенный мне столик, то получал тычок в живот. Боги, какие непристойности звучали на той кухне! Такому бы я нигде больше не научился. Там был рассадник женоненавистников и «мужицких мужиков», а среди них я – тощий маленький иностранец с одутловатым лицом. Но я наслаждался каждой секундой этого безумного окружения, впитывая навыки, как губка.

Как-то раз два французских шеф-повара накинулись на меня.

– Этот чертов мальчишка ничего не смыслит! – воскликнул один из них.

Честно говоря, по части техники в приготовлении блюд я и правда никогда не преуспевал. Но был достаточно дерзок, чтобы подшучивать над другими парнями. Мне безумно нравилось отвечать им с идеальным французским акцентом и видеть, как вытягиваются их лица. Меня держали там скорее благодаря моему энтузиазму, нежели хорошим способностям.

Шеф-поваром у нас был харизматичный гигант по имени Конрад Галлахер, отдаленно напоминающий Гордона Рамзи. Ростом под два метра, он стоял у прохода – в той части кухни, где блюда передаются обслуживающему персоналу, –