Надежда. Как спасение уличных собак изменило жизнь человека - Ниал Харбисон

принято). Это были друзья, которых я приобрел в основном благодаря игре в футбол, и их вторые половинки.

Я приехал к ним домой, ощущая тошноту и тревогу от того, что мне предстоит находиться в компании. Еще до выхода я выпил пару кружек пива, чтобы успокоиться. После я взял бутылку кока-колы и вылил из нее практически всю газировку, оставив лишь пару сантиметров на самом дне. Бутылку я заполнил тайским виски. Я знал, что днем люди будут проводить время на улице, а выпивка начнется только ближе к вечеру. Также я знал, что не переживу это время без небольшой помощи. Итак, пока мои друзья весело болтали, я потягивал свой «особый напиток».

На этом виски я продержался чуть больше часа. Затем, к счастью, начали разливать джин с тоником, и я, конечно, налег на него еще до начала трапезы.

Естественно, из-за своего «особого напитка» я быстро опьянел. Ох! Я осознал свое критическое состояние еще до подачи закусок. Пара человек странно на меня посмотрели, а после переглянулись. Моя паранойя усилилась. Господи, я был пьян, и прекрасно это осознавал. Я просто не мог держать себя в руках среди всех этих нормальных, счастливых, успешных людей, собравшихся на цивилизованную вечеринку.

Я попытался завязать с ними разговор, но из глаз потекли слезы. Это часто происходило без видимой причины. Я спотыкался, бормотал что-то невнятное и ронял вещи, будучи вусмерть пьяным. У всех на виду. Я поднялся со своего места, чтобы добрести до туалета, но упал и ударился лицом. Слава богу, я не поранился – просто рухнул на землю.

Людям вокруг не было весело. Никто не смеялся. Ко мне подскочили и помогли подняться на ноги. Помнится, кто-то сказал: «Боги, нужно отвезти его домой». Морриц проводил меня до такси. Он отличный парень. Он понятия не имел, что я целыми днями напиваюсь до бесчувствия. В его невинную голову не могла прийти мысль, насколько безнравственный образ жизни я веду.

Даже в таком плачевном состоянии мне все же удалось заставить таксиста остановиться у 7-Eleven, чтобы я купил еще выпивки. Я знал, что если не отрублюсь на всю ночь, то захочу выпить, когда проснусь через несколько часов.

Я плохо помню, что произошло дальше. Наверное, я заснул, а потом проснулся и выпил еще вина, почувствовал тревогу и закинулся валиумом. Я хвалил себя, что вначале пил. Ниал, ты чертовски умен. Окруженный большими стаканами с вином, виски, банками пива и переполненными пепельницами. Такой молодец. Я всегда принимал столько валиума, сколько, как мне казалось, не сведет меня в могилу.

Моя цель была такова: пить до тех пор, пока не наступит долгожданное забвение и милосердное спасение. Не думаю, что я правда хотел покончить с собой, но со стороны выглядело так, будто я намеревался пить, пока не умру. Я чувствовал, что если достаточно выпью, то могу просто не проснуться, и меня это устраивало. Я окажусь в лучшем месте.

Следующие пять или шесть дней я продолжал пьянствовать, а затем одной ночью уверовал, что умираю, но слишком напугался, чтобы помереть в одиночестве, и парализованный страхом и тревогой, позвонил Моррицу и попросил его приехать и отвезти меня в частную больницу. Даже в таком состоянии я понимал, что ехать в обычную больницу и занимать там место не имеет смысла. У меня были наличные в банке, и я готов был отдать все что угодно, лишь бы меня впустили и дали какие-нибудь лекарства.

Поначалу персонал сомневался, стоит ли меня принимать. Они смотрели на меня с подозрением и негромко переговаривались. Мне предложили подождать, пока на следующей неделе не откроется отделение для больных алкогольной зависимостью. Думаю, из-за моего таиландского загара я выглядел здоровее, чем себя чувствовал. Несмотря на это, я все равно был рыдающей, трясущейся вонючей катастрофой.

– Этому человеку нужна срочная помощь – немедленно! – настаивал Морриц.

Я был благодарен ему за строгую немецкую властность в те моменты.

Конечно, для меня нашлась койка в палате интенсивной терапии. Меня подключили к всевозможным мониторам, а потом вошла медсестра с самой большой иглой, которую я когда-либо видел, и уколола меня в ногу сильным успокоительным. Мне дали коктейль из таблеток, чтобы помочь справиться с алкогольной абстиненцией. Морриц сказал, что останется со мной, но я и слышать об этом не желал. Это был канун Нового года, и он должен был праздновать. Мне не хотелось портить ему торжество. Он пообещал, что позаботится о Снупе, пока меня не будет, и мне не оставалось ничего, кроме как покориться судьбе.

Следующих сорока восьми часов я не пожелал бы и злейшему врагу. Несмотря на успокоительные, я долго не мог заснуть, а когда все-таки заснул, у меня начались ужасные галлюцинации, где мой любимый Снуп ест шоколад и травится. Я знал, что он под надежным присмотром моих друзей-собачников, но видения были очень яркими.

Меня охватила паранойя. Стоило мне уловить какой-нибудь шум, я думал, что это полиция идет арестовывать меня за покупку валиума. Хотя в Таиланде его и можно купить без рецепта, я не был уверен, что это на сто процентов законно. Я беспокоился обо всем.

Я лежал в тонкой больничной рубашке и дрожал всем телом, подключенный к капельницам и мониторам, а за окном взрывались фейерверки и разносились смех и возгласы празднующих Новый год. Я закрывал глаза на те проблески внешней жизни, которые мог разглядеть со своей постели. И задавался вопросом, справлюсь ли я.

Я был не в том состоянии, чтобы взять с собой в больницу зарядку для телефона (или сменное исподнее), а заснуть мне так и не удалось, поэтому мне оставалось только слушать нескончаемый писк моего кардиомонитора и медленное тиканье стрелок часов. Все, чего мне хотелось, – дождаться следующей инъекции успокоительного. Я был еще под капельницей, когда меня уговаривали пить воду. Едва ли мне удавалось проглотить больше нескольких капель, но я не оставлял попыток. Я откусил кусочек дыни и съел ложку йогурта, и это далось мне с большим трудом. Даже поход в туалет казался мне марафонским забегом: бедным медсестрам приходилось приходить и отцеплять меня от капельниц, а затем я полчаса собирался, чтобы дойти до туалета.

Когда стало ясно, что я слишком слаб, чтобы принимать душ в одиночку, медсестрам пришлось помочь мне помыться. Мне было очень стыдно стоять перед ними нагишом – кому понравилось бы мыть вонючего, трясущегося алкоголика? Я закрыл глаза. Мне хотелось провалиться под землю.

Наконец, после сорока восьми часов пребывания в отделении интенсивной терапии меня