Как управлять корпоративным племенем - Браун Даниэль

В ходе человеческой истории наш мозг, к счастью, увеличивался по мере происходящих изменений. Только не так быстро, как нам бы хотелось; кроме того, с развитием новых функций мозга старые не отмирали. Так, например, реакции на стресс и потребность в калорийной пище укоренены в очень древних частях мозга. И при образовании новой группы, как бы современно ни выглядело наше офисное здание, мы, не успев заметить, будем думать и действовать, руководствуясь нашим мозгом охотника и собирателя.

Как устроен этот мозг в целом? Для простоты мы делим его сложное устройство на три части. Первая – это первобытный мозг, самая старая часть мозга. Она расположена в стволовой части. Тут находится наша интуиция и движущие мотивы. Первобытный мозг, часто называемый рептильным, отвечает за первичные телесные функции и механизм выживания. В нем заключена основа нашей жизненной силы и чувства счастья. Над ним находится лимбическая система, называемая также мозгом млекопитающих или средним мозгом. Здесь находятся наши эмоциональные реакции. Лимбическая система позволяет образовывать эмоциональные связи с другими людьми и с миром вокруг нас, поэтому мы говорим о ней как о племенном мозге. Он управляет нашими импульсами, когда речь идет об образовании групп, лидерстве, признании, желаниях и эмоциях. И наконец, есть кора головного мозга, называемая рациональным мозгом. Здесь осуществляются логические процессы: суждение, анализ, интерпретация, планирование, формируется речь и организация. Наличие коры головного мозга отличает нас от остальных животных.

Когда речь идет о человеческих импульсах и потребностях, прежде рационального активизируется наш племенной мозг. Следовательно, когда отношения становятся напряженными, когда мы можем или не можем объединиться с группой, нами управляют скорее племенные потребности, а не осознанное, рациональное мышление. Это одна из причин, почему открытым системам, современным племенам так трудно организовываться постоянно и на высоком уровне.

Как только поднимают голову эмоции, мы знаем, что нами управляет племенной мозг. Но когда мы считаем, что это старомодно, по-детски или непрофессионально, базовые племенные потребности превращаются в грешки. Отрицая свои племенные потребности, мы лишь усиливаем собственный стресс и страх. Тогда активизируется первобытный мозг, ведь мы больше не чувствуем безопасности ни наедине с собой, ни в группе.

Нравится вам это или нет, но мы всего лишь группа очень красиво одетых обезьян, которые должны постараться вместе сделать все, что в наших силах.

1.4. Власть и любовь в племенах

Помимо скрытых потребностей в племенах постоянно и непрерывно действуют глубинные общечеловеческие силы. Каждое племя, каждая организация, каждая команда находит свою уникальную манеру взаимодействия с ними. Эти реакции делают племя уникальным, формируя язык и культуру группы.

Эти антропологические силы невозможно устранить, но можно научиться с ними взаимодействовать. В этом процессе создается, видоизменяется и сохраняется культура. Мы обобщенно называем эти человеческие силы власть и любовь.

Власть. С одной стороны, действует сила власти – потребность в дифференциации, разнообразии, установлении границ, целеустремленности, противоположностях, конкуренции, желании быть лучшим, поиске конфликтов, стремлении к спорам, совершенствовании индивидуума и сохранении собственного «я». Речь идет о завоевателе в нас, агрессивности, охотнике.

Любовь. Ей противопоставляется сила любви – потребность в интеграции, коллективном совершенствовании, ориентированности на отношения, гармонии, единстве, согласованности, совпадениях, диалоге, объединении, сотрудничестве, слиянии и приспособлении. Речь идет о материнском в нас, душе, заботе.

Шимпанзе и бонобо

Приматолог Франс де Вааль (Frans de Waal)[5] говорит, что в нас есть как шимпанзе, так и бонобо. Он отрицает идею, что человек обречен проявлять только власть и агрессию, «потому что мы обезьяны». Де Вааль просит не забывать, что шимпанзе – агрессивные, доминантные обезьяны, которые дерутся с другими племенами, но мы также близкие родственники бонобо, которые, встречая другое племя, прежде всего думают о сексе и совместном пикнике. Власть и любовь… в нас есть и то и другое.

В сильных племенах оптимально задействуется мощь обеих сил. Люди хотят и должны сотрудничать. Из связующей, заботливой силы любви вырастает ясная общая история: цель, предок, вера, миссия, назначение. И на основании этой общности люди образуют группу, возникает общий язык и развиваются привычки.

Безжалостная и доминирующая сила власти порождает групповые границы, выбор, новое понимание и, наконец, новые связи. Взаимоотношения – это связующий фактор племен. Сильные племена объединяются везде, где можно, сражаются там, где должно, восстанавливаются там, где получается, и расходятся, если иначе нельзя; как удачно выразился профессор Андре Вирдсма (André Wierdsma) в своем выступлении: «Сражаться, не имея возможности восстановиться, – это плохая идея, значит, пришло время расходиться».

Большинство людей, которые изучают формирование и видоизменение племен и организаций, осознают аспекты поведения и воздействие убеждений, существующих в группах людей. Биоантропология – дисциплина, которая занимается биологическими аспектами образования человеческих групп, – заходит еще дальше. В работе и жизни в группах играет большую роль наш гормональный фон. Саймон Синек (Simon Sinek) в книге «Лидеры едят последними» прекрасно показывает, как вожди могут на этом сыграть. Вдохновленные его объяснениями, мы в своем изучении племен пришли к следующим идеям.

Две силы – власть и любовь – мы видим не только в поведении и мыслях людей, но и в их гормональном фоне, как индивидуумов и как группы. В основном баланс нашего бытия определяют четыре главных гормона.

С одной стороны, это гормоны, способствующие достижениям. Они обеспечивают запуск системы и называются эндорфин и дофамин. Эндорфин синтезируется в ходе длительных нагрузок и вызывает так называемую «эйфорию бегуна». Он важен для племен, потому что обеспечивает возможность долго трудиться. Он позволяет восемь часов работать с документами, в то время как тело уже через три часа сигнализирует, что с него хватит. Дофамин – это гормон, который обеспечивает быстрое возбуждение, интенсивное, но короткое. Он мгновенно порождает приятные ощущения, приводит к высоким результатам и вызывает привыкание. Синтез дофамина могут стимулировать наркотики, алкоголь, «три дня безумных дураков» в универмаге de Bijenkorf[6], оповещения из WhatsApp, лайки в соцсетях, ценники со скидками, бурный секс или занятия спортом. В организациях мы ощущаем его всплеск в момент повышения зарплаты – он обычно сопровождается коротким приливом удовлетворения – или похвалы от руководителя.

В племенах-организациях синтез этих гормонов достижения с избытком стимулируют разнообразные действия вроде завышенных требований, списков дел и вознаграждений за результат. Племена, эксплуатирующие только эту властную сторону, имеют большой шанс «спалить» своих работников. Гормоны власти эндорфин и дофамин – это настоящие «сжигатели». К счастью, существует противовес.

С другой стороны, есть гормоны, обеспечивающие покой и стабильность. Мы называем их гормонами любви: это серотонин и окситоцин. Серотонин – это гормон счастья. Благодаря его выбросу мы ощущаем радость. Мы гордимся друг другом. И эта гордость за работу и достижения другого вызывает приятное чувство: «Наши парни – чемпионы мира». Если газета хорошо отозвалась об организации или ее лидере, радость чувствует каждый. То же касается и совместных празднований или собраний верующих. Окситоцин также называют «гормон объятий». Его синтез вызывают любовь, внимание, забота о другом и стремление сделать ему что-то приятное, а также кормление грудью. Он начинает вырабатываться, когда мы чувствуем внимание, касаемся друг друга, поем хором и вместе проводим время. Благодаря ему мы ощущаем единство с окружающими и испытываем потребность в слиянии. Мы хотим что-то сделать для другого.