Огни в море - Микель Рейна

платформа, на которой они поставили лагерь, ломаясь, отделялась от берегового припая.

– Запрягай собак! – крикнул Амак сыну; Уклук, покачиваясь, вышел из палатки, глаза его округлились от страха. – Надо убираться отсюда, пока не утонули!

Амак сделал несколько шагов и поскользнулся. Льдина под ним раскачивалась, как корабль на волнах. Ему удалось подняться, и он рванулся в сторону палатки, где, должно быть, мирно спали супруги Грейпс. Раздался грохот, и рядом с ним зазмеилась трещина, выпустив облако водяной взвеси и ледяного крошева.

– Гарольд! Мэри-Роуз! – звал он во всю силу своих легких.

Амак двинулся вперед, но льдина накренилась; он потерял равновесие и едва не провалился в бушующую воду, но устоял на ногах. На миг оглянувшись, он увидел, что Уклук уже успел запрячь собак.

– Уводи их отсюда! – крикнул Амак. – Я сейчас!

Уклук посмотрел на отца с сомнением, но подчинился. Лед, на котором стояли нарты, уже трещал, нельзя было терять ни минуты. Одним прыжком Амак преодолел трещину и приземлился перед палаткой Грейпсов.

– Гарольд! Мэри-Роуз! – в отчаянии крикнул он.

Вцепившись в полог, он рванул его и влетел внутрь. То, что он увидел, вернее, чего он не увидел, повергло его в ступор: Гарольда и Мэри-Роуз там не было; исчез и их рюкзак. Уже уходя, Амак заметил клочок бумаги на одеяле. Записка гласила:

Спасибо за то, что напомнили нам об истинной цели нашего странствия.

Теперь мы это никогда не забудем.

Гарольд и Мэри-Роуз Грейпс

Амак перевернул записку и увидел на обороте рисунок. Нет, это оказался не рисунок, а фотография. На фоне недостроенного парусника стояла супружеская пара с мальчиком. У мальчика были голубые глаза, как у мужчины, и каштановые волосы, как у женщины; Амак моментально узнал эти молодые лица. Он успел выскочить из палатки за миг до того, как лед под ней затрещал и ее поглотили холодные воды. Прыжками он огибал трещины, совершая акробатические трюки, чтобы чудом сохранить равновесие, и в конце концов уже в падении приземлился рядом с нартами, где его поджидали готовые рвануть с места Уклук и собаки. И в последний миг, лежа на льду, он увидел, как заиндевевший деревянный дом, сверкая в розовых лучах зари, быстро удаляется в открытое море.

Прощание

Гарольд и Мэри-Роуз стояли у перил полуразрушенного крыльца и молча наблюдали, как увеличивается полоса темной морской воды между ними и высеченной из глыбы льда сушей, которую они сейчас покидали. Сотни льдин заграждали им путь, словно бессловесные верные часовые, – как и Грейпсы, они тоже покидали надежную гавань, чтобы пуститься в свободное плавание в открытом море. Небеса окрасились молочным светом, заставляя поблекнуть сияющие звезды у них над головой и окутывая фиолетовой дымкой контуры берегового льда. Еще можно было разглядеть две маленькие палатки из шкур, которые Уклук поставил для ночлега, и даже, если хорошенько присмотреться, различить кострище и нарты со спящими рядом собаками. Было так странно думать, что еще совсем недавно они были частью этого мира – мира, который сейчас оставляли позади навсегда.

Около одного из чумов вдруг показались фигурки Амака и Уклука; какое-то время они суетливо перемещались, а затем вскочили на нарты и быстро отъехали на несколько сотен метров вглубь берега. Наконец они остановились и обернулись к морю, глядя в их сторону. Гарольд и Мэри-Роуз тут же радостно замахали руками. Две фигурки на берегу сначала стояли неподвижно, но затем тоже подняли руки.

Ветер задувал все сильнее, но Гарольд и Мэри-Роуз не двигались с места. Они продолжали бурно махать друзьям с энтузиазмом людей, отправляющихся в долгожданное путешествие; супруги понимали, что видят их в последний раз. Это было прощанием навеки, поэтому они и не переставали размахивать руками, хотя силуэты Амака и Уклука почти скрылись из виду. И вдруг их слуха достиг пронзительный долгий свист – тот знакомый звук, которым Амак подгонял свою свору собак, но на этот раз свист предназначался им, Грейпсам, это они отправлялись в путь. Гарольд ответил ему таким же свистом. Неугомонный ветер быстро гнал их по волнам под бегущими по небу тучами. Гарольд испытывал безмерную благодарность к Амаку за все, чему тот его научил. Он знал, что больше им не суждено встретиться, но не тосковал из-за этого: как бы по-разному ни шли их пути, сколько бы километров их ни разделяло, дружба с этим человеком останется с ним навсегда. И вот наконец две фигурки исчезли, скрытые расстоянием и паутиной трещин, испещрявших береговой лед. Красноватое солнце дотянулось своими лучами-щупальцами до вершин дальних гор, и за обледеневшими скалами появился столбик сероватого дыма, уходящего в рассветное небо. У Гарольда и Мэри-Роуз не было ни малейших сомнений, что этот костер горел в том месте, где они прожили последние месяцы, где им предоставили кров и пищу, где исцелили их раны. Мэри-Роуз проследила за завитками серого дыма и подумала об Аге:

наверняка та уже встала и стряпает кашу, которую они столько раз ели вместе, сидя вокруг очага. Совсем скоро она возьмет на себя командование общим хозяйством племени и наилучшим образом все подготовит для переезда на новую стоянку. Мэри-Роуз огорчилась, что не смогла попрощаться с подругой, но это чувство быстро сменилось такими же спокойствием и стойкостью, какие светились в глазах Аги. И хотя она понимала, что вряд ли кто-то из обитателей лагеря смотрит в сторону удаляющегося дома, все же помахала им рукой. Мэри-Роуз прощалась с Агой, прощалась со всеми соседями – они, конечно же, грузят последние пожитки на нарты и ждут их возвращения, чтобы отправиться на север. Мэри-Роуз не могла не улыбнуться, представив себе их изумление, когда выяснится, что Амак и Уклук вернулись одни, а эта странная парочка чужаков, которых они приютили, решила отправиться в плавание на своем старом видавшем виды домишке, вместо того чтобы пойти с ними на север и возвратиться на свой остров.

«Возвратиться на остров», – повторила Мэри-Роуз, наблюдая, как рассеивается струйка дыма. Ей вспомнился след дыма, который они заметили много месяцев назад в том же месте, когда дом вмерз в лед; тогда их единственной целью было прекратить бесконечное мучительное плавание и вернуться в Сан-Ремо.

Наконец вся эта необъятная земля, состоящая из скал, льда и снега, скрылась вдали. Еще какое-то время можно было разглядеть край равнины, что обратило их мысли к маленькой Кириме. Гарольд и Мэри-Роуз уже перестали махать руками, но в глубине души еще продолжали прощаться. Проститься с этой бесплодной ледяной землей означало