Сергей ГОРОДНИКОВ - ВЕЛИКОДЕРЖАВНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАЦИИ

Созданная гением Бисмарка феодально-бюрократическая Прусская империя ради примирения Прусской государственной власти с другими насильственно объединёнными ею германскими государствами, ради удержания устойчивости в сложных внутренних обстоятельствах, должна была доказать способность решать задачи индустриального развития. Опираясь на традиции лютеранского народно-патриотического сознания, которое обосновывало компромисс феодально-бюрократической власти с городской буржуазией при признании последней своего податного положения, Бисмарк принялся целенаправленно проводить политику ускоренной капиталистической индустриализации, мобилизуя на это все возможности страны и господствующего класса. Ради этого он разработал государственную программу Культурной революции, нацеленную на ликвидацию безграмотности, и пошёл на компромиссы с пролетарским рабочим движением, позволил встать на ноги социал-демократической рабочей партии после согласия её вождей отказаться от революционных методов борьбы и соучаствовать в выборах в буржуазно-представительный парламент. Вследствие такой политики правительства Бисмарка и его приемников, поддерживаемые высокоорганизованным феодально-бюрократическим государством социологизация производственных отношений и индустриализация, главным заказчиком которой выступало именно правительство, оказались такими успешными, что Германия добилась самых высоких темпов роста индустриального производства в Европе. Уже к началу ХХ века Прусская империя превратилась в мощную экономическую державу, во вторую индустриальную державу в мире, уступая первенство только США.

Всеохватная экстенсивная индустриализация Германии была бы немыслимой без разрастания вышколенного слоя чиновников, объединяемых сознанием служения государству. В индустриализации Германии приняли участие и ряд представителей аристократии, юнкерского дворянства, они вкладывали доходы от феодальной собственности или деньги от продажи такой собственности в промышленность, создавали крупные предприятия и концерны, что поощрялось и поддерживалось правительством. В то же время участие аристократии и дворянства в торговле считалось позорным и недопустимым, опираясь в этом на античные традиции Древнего Рима. Это привело к подчинённому и политически бесправному положению либералов и выразителей коммерческого интереса, что вызывало их скрытое недовольство, стремление изменить положение дел в свою пользу.

Быстрый рост межгосударственной торговли Германии производимыми промышленностью товарами и закупки сырья по всему миру накануне войны, а в особенности сама война с её непрерывными заказами на вооружения и средства обслуживания многомиллионных войск, способствовали не только концентрации промышленных капиталов, но и концентрации финансов спекулятивно-ростовщического происхождения. Война усложнила прусскому правительству работу по надзору за разрушительной асоциальной деятельностью выразителей коммерческого интереса, что особенно откровенно проявлялась там, где были возможности почти бесконтрольного воровства и спекуляции при снабжении армии, – чем не преминули воспользоваться многие, главным образом евреи, создавая крупные банковские и коммерческие капиталы ещё до второй немецкой буржуазно-демократической революции.

Вторая немецкая буржуазно-демократическая революция 1918 года сокрушила Прусскую монархию и сняла все препятствия для превращения коммерческих капиталов в средство поддержки либералов и выстраивания буржуазной власти, без промедления подталкиваемой либералами к диктатуре выразителей коммерческого космополитизма. Однако германская буржуазно-демократическая революция 1918 года не уничтожала кровно связанные с прежней феодально-бюрократической властью силы, потому что отрезвила коммерческую и ростовщическую буржуазию массовым участием в борьбе за власть вооружённых рабочих, в особенности озлобленного лишениями пролетариата. Ход событий заставил либеральную буржуазную власть пойти на скорое восстановление учреждений управления феодально-бюрократического государства, на сговор с вождями социал-демократической партии, делая им уступки перед угрозой вызвать коллапс промышленного производства и политический хаос, который мог привести к установлению режима немецких коммунистов.

Так в Веймарской республике сложилось особое проявление буржуазной власти. Власть эта превращалась в режим диктата выразителей коммерческого космополитизма при сохранении у дворянского юнкерства и аристократии их собственности и восстановлении в среднем и нижнем звене исполнительной власти, в полиции и армии значительного влияния чиновников и офицеров прежнего государства. Буржуазная власть подчиняла пережитки прежней, феодально-бюрократической власти и укрепляла своё положение постольку, поскольку после революции господствовало идеологическое насилие мировоззренческого либерализма, всяческих свобод и прав человека, а парламентская оппозиция не имела альтернативного буржуазного мировоззрения, то есть идеологического насилия как такового, и волей-неволей вынуждена была смиряться с господством либерализма. Оппозиция волей или неволей подстраивалась под задаваемые либералами правила денежно-кредитной политики и частного обогащения любыми средствами, вовлечения страны в мировой капиталистический рынок, которые раскрепощали нравы в духе «человек человеку волк».

По мере разрастания "войны всех против всех", сопровождаемой разложением учреждений исполнительной власти коррупцией и соучастием чиновников в спекулятивно-коммерческих сделках, шло неуклонное вырождение идеалов либерализма о свободе, равенстве, братстве и буржуазной власти. Исполнительная и представительная власть откровенно преобразовывалась во власть обслуживания спекулятивно-коммерческих интересов вообще и олигархических кланов в особенности. Олигархия посредством денег подчиняла средства массовой информации страны, массовую культуру, использовала их в политической цели усилить свою финансовую власть над всеми автономными землями Веймарской республики для их сверхприбыльной коммерческой эксплуатации. Рост недовольства в стране привёл в 1926 году к конституционному расширению полномочий центрального правительства и парламента и внеконституционному упрочнению связей выразителей крупного коммерческого капитала с бюрократией республики, отражая общую тенденцию неуклонного обуржуазивания аппарата исполнительной власти.

Аппарат власти постепенно разъедался ржой деморализации постольку, поскольку он терял опору в народно-патриотических традициях феодально-бюрократического государства. Год за годом он выказывал всё меньше способностей поддерживать индустриальные производительные силы, так как отчуждался диктатом коммерческого интереса от производственных отношений как таковых. Разразившийся в октябре 1929 года мировой финансовый и экономический кризис, который вскоре потребовал от правительства Германии решительного вмешательства в экономику и финансы, доказал полную беспомощность центральной исполнительной власти выполнить эту насущную задачу и остановить сползание страны к хозяйственному и политическому краху, к неуправляемой гиперинфляции и политической гражданской войне.