Сборник статей - Путь в Европу

Они знают, что церковь в Румынии пользуется среди всех институтов наибольшим доверием, и ведут себя соответствующим образом. А запроса на какое-то особое политическое представительство религиозной идентичности в Румынии нет, и судьба наших христианских демократов – убедительное тому свидетельство. Деревня, на которую они, будучи «царанистами», изначально ориентировались, большого интереса к ним не проявила, а городские консервативные слои, привлеченные в первое время антикоммунизмом и докоммунистической политической биографией «царанистов», подчеркиванием религиозной самоидентификации удержать не удалось.

Думаю, что политическая история наших христианских демократов завершилась. Таких партий, кстати, нет и в других православных странах, так как это плохо соотносится с присущей им традицией взаимоотношений государства и церкви.

Лилия Шевцова: А каково доверие румын к другим институтам?

Сорин Василе: Кроме церкви, большинство людей доверяет армии. Таких у нас свыше 70%.

Лилия Шевцова: Так же, как и в России, хотя рейтинги популярности этих институтов у нас сегодня скромнее. Но в России, учитывая культивируемую в ней православно-державную идентичность, это понятно. А откуда такое в Румынии? Может быть, сказывается инерция того курса на независимую и самодостаточную «великую Румынию», который проводил Чаушеску?

Игорь Клямкин: Я сформулирую иначе: может быть, армия, как и церковь, возглавляемая собственным румынским патриархом, воспринимается институтом, символизирующим национально-государственную идентичность румын?

Сорин Василе:

Конечно, статус армии и всех других силовых структур был при Чаушеску очень высок. Но сегодняшнее доверие к вооруженным силам обусловлено отнюдь не инерцией их прежнего статуса. Оно обусловлено прежде всего тем, что армия, получив в 1989 году приказ стрелять в протестующих людей, делать это не стала. Оказавшись перед выбором между властью и народом, она выбрала народ. И он это помнит.

Сейчас у нас совсем другая армия. Во-первых, многократно уменьшилась ее численность – с 380 тысяч человек до 70 тысяч военнослужащих и 15 тысяч гражданских лиц, служащих в оборонном ведомстве. Во-вторых, это ведомство возглавляется министром, который военным не является. В-третьих, наша армия из призывной превращена в профессиональную, соответствующую по уровню подготовки и технической оснащенности высоким стандартам НАТО. Румынские военнослужащие хорошо проявили себя в Афганистане и Ираке.

Лилия Шевцова: Столь значительное, как у вас, сокращение армии и ее перевод на профессиональную основу – задача непростая. Как вам удалось решить ее?

Сорин Василе: Для этого была нужна политическая воля, и наше руководство ее проявило. Большую роль сыграла и помощь НАТО – в частности, в подготовке и переподготовке офицерского корпуса. Большинство наших офицеров получили образование на Западе. А те, кто из армии увольнялся, получили денежные компенсации в размере 50 должностных окладов и социальные льготы.

Лилия Шевцова: В коммунистической Румынии, как и в Советском Союзе, армия и спецслужбы играли огромную политическую роль. Удалось ли вам установить гражданский контроль над силовыми структурами?

Сорин Василе: После многолетней диктатуры, на эти структуры опиравшейся, они контролируются очень тщательно. Существует специальная комиссия, формируемая из депутатов обеих палат парламента. Все силовые ведомства обязаны ежегодно представлять в нее отчет о своей деятельности, который после проверки и обсуждения в комиссии представляется министрами парламенту на его общем заседании. И это очень строгий контроль. Были случаи, когда за небольшие нарушения чиновники силовых ведомств теряли работу. А еще ведь существует и контроль со стороны СМИ…

Игорь Клямкин: О которых мы можем, наконец, поговорить отдельно. Я понял, что в Румынии есть свой Берлускони, о должности руководителя страны пока не помышляющий, но на политические процессы в ней реально влияющий…

Александр Белявски: Это не единственная в Румынии медиаимперия, включающая несколько телеканалов, радиостанций и газет. Есть и другие.

Игорь Клямкин: По своей идеологической и политической ориентации они друг от друга отличаются?

Ливью Юреа: Да, отличаются. Одни ориентируются на социал-демократов, другие – на Демократическо-либеральную партию, третьи – на национал-либералов.

Игорь Клямкин: То есть они открыто поддерживают те или иные политические силы? И как это сказывается на объективности транслируемой ими информации?

Ливью Юреа: Конечно, откровенной дезинформации они не допускают. Акценты же расставляются нередко в соответствии с идеологическими и политическими предпочтениями. Однако есть в Румынии и общественное телевидение, оно находится под контролем административного совета, состоящего из представителей президента, правительства и всех партий, входящих в парламент. И здесь уже идеологическая и политическая ангажированность полностью исключается.

Александр Белявски: Существует еще и Национальный совет по аудиовизуальным СМИ, который следит за тем, чтобы не нарушались законы об общественных радио и ТВ. И, в частности, за тем, чтобы ни у кого не было монополии на критику: если по общественному телевидению или радио проходит о ком-то негативная информация, то он по закону имеет право на ответную реакцию. Кстати, в соответствии с румынским законодательством это право распространяется на все СМИ, в том числе и печатные.

Сорин Василе: Но мы и в целом именно потому и считаем наши СМИ свободными, что какая-либо монополия на информацию у нас исключена. Те же частные медиаимперии могут поддерживать какие-то политические силы, но они не одни в медийном пространстве: есть частные СМИ, которые поддерживают других, и люди могут сами решать, какой информации им доверять. А выбор у них сегодня огромный – ведь у нас очень сильно развито и кабельное телевидение, доступное не только горожанам, но и сельским жителям.

Александр Белявски: Они могут выбирать как минимум между 45 каналами.

Игорь Клямкин: В румынских СМИ – много материалов о коррупции. Судя по ним, это у вас одна из самых болезненных проблем, что подтверждается и теми обвинениями, которые предъявлены в последнее время румынской прокуратурой высокопоставленным должностным лицам, включая некоторых министров и даже спикера нижней палаты парламента. Известно также, что уже после того, как решение о членстве Румынии в Евросоюзе было принято, он продолжал выставлять ей претензии, касавшиеся коррупции и недостаточности мер по противодействию ей. Что вы можете сказать по этому поводу?