Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон

– Я прекрасно вас помню, – возразил Фрэнсис. – Мы вместе купались, играли в теннис – вы были очень добры к застенчивому юноше. Вы по-прежнему живете в этих краях?

– Да. После кончины вашего дядюшки я снял дом в Уэддерберне. Шесть счастливейших лет я провел здесь в качестве секретаря мистера Элтона и сильно привязался к этим местам. Мой дом стоит прямо за оградой вашего сада, напротив калитки, ведущей в рощу вокруг бассейна.

Открылась дверь, и вошел Дики. Заметив незнакомца, он замер.

– Поздоровайся с мистером Бартоном, Дики, – сказала Сибил.

Тот вежливо поприветствовал гостя и стал внимательно его разглядывать, а потом, несмотря на свою обычную застенчивость, положил руки ему на колени и заявил:

– Вы мне нравитесь!

– Не досаждай мистеру Бартону, Дики! – довольно резко осадила его мать.

– Но он мне ничуть не досаждает, – возразил гость и привлек мальчика к себе, зажав между коленями.

Сибил поднялась.

– Идем, Дик, прогуляемся в саду до темноты.

– А он тоже пойдет? – спросил мальчик.

– Нет, он останется поговорить с дядей Фрэнсисом.

Когда Сибил с сыном ушли, Бартон заговорил о Хорасе Элтоне. Тот всегда был ему таким добрым другом! Постигший его конец ужасен, хотя милосердно избавил от страданий. А лично для Бартона ужасен был отказ покойного мистера Элтона видеться с ним в последние два дня до смерти.

– Думаю, его разум помутился от чудовищных страданий. Так иногда бывает: человек отворачивается от тех, с кем был особенно близок. Я долго горевал об этом… Должен вам кое-что объяснить, мистер Элтон. Вы, несомненно, озадачены тем, что в завещании вашего дядюшки я назван «преподобным». Меня действительно можно так назвать, хотя сам я не пользуюсь этим титулом. Некоторые духовные сомнения и трудности вынудили меня оставить сан, однако ваш дядюшка настаивал, что священник остается священником навсегда. Он был твердо в этом убежден, и не без оснований.

– Не знал, что дядюшка интересовался делами церкви, – заметил Фрэнсис. – Ах, впрочем, я забываю об одеяниях в его спальне. Но я полагал, что он собирал их исключительно из любви к искусству.

– Ни в коем случае, – возразил Бартон. – Для него это были священные предметы, благословленные для святых дел… Могу ли я спросить, что сталось с его прахом? Помню, он как‐то высказывал желание упокоиться возле бассейна.

– Его тело кремировали и урну захоронили именно там, – ответил Фрэнсис.

Бартон вскоре ушел, чем немало порадовал Сибил, которой не пришлось вновь видеться с ним после прогулки. Гость ей не понравился: она нашла в нем что‐то странное и зловещее. Фрэнсис посмеялся над этими словами – сам он счел Оуэна Бартона довольно приятным малым.

Конечно же, сновидения – всего лишь мешанина дневных впечатлений и ассоциаций, потому неудивительно, что ночью Фрэнсису приснился чрезвычайно яркий сон о том, как он плавает в бассейне с Оуэном Бартоном, а полный, румяный дядюшка наблюдает за ними под сенью Иудиного дерева. Во сне он был жив, и это казалось вполне естественным. Выйдя из воды, Фрэнсис обнаружил вместо своей одежды алую сутану и отделанный кружевом стихарь, что тоже показалось ему вполне естественным, как и парчовая каппа на Бартоне.

Весело улыбаясь и облизываясь, дядюшка подошел к ним, и, взявшись под руки, все трое отправились в дом, распевая гимн. Дневной свет померк, и лужайку они пересекали глубокой ночью, а в окнах горел свет. Продолжая петь, они поднялись в дядюшкину спальню, где теперь спал сам Фрэнсис. Напротив кровати обнаружилась открытая дверь, которой он никогда не видел. Оттуда лился ярчайший свет. Тут сновидение превратилось в кошмар: спутники, крепко схватив Фрэнсиса, потащили его к двери, а он отчаянно сопротивлялся, зная, что там его ждет нечто жуткое. Как он ни бился, расстояние сокращалось. Внезапно из проема вылетел рой больших жирных мух: они облепили Фрэнсиса, лезли в глаза, в рот, не давали дышать. Наконец, ужас достиг предела, и он проснулся – весь в поту, с бешено бьющимся сердцем. В комнате было все спокойно, за окном занимался рассвет, и птицы начинали утреннюю распевку.

Отпуск Фрэнсиса пролетел быстро. Он навестил Бартона и нашел его небольшой домик чрезвычайно симпатичным, а хозяина – исключительно приятным. В один из вечеров Бартон ужинал у них, и даже Сибил признала, что поспешила с выводами на его счет. К тому же он замечательно относился к Дики, а тот его просто обожал, и это расположило к нему Сибил. Когда потребовалось найти мальчику учителя, Бартон охотно согласился им стать, и каждое утро Дики бегал к нему через сад и лесок за бассейном. Из-за слабого здоровья мальчик изрядно отставал в учебе, но теперь, стремясь порадовать наставника, жадно впитывал знания и быстро наверстывал упущенное.

Именно в ту пору я познакомился с Фрэнсисом в Лондоне, и за несколько месяцев мы стали близкими друзьями. Он говорил, что недавно унаследовал от дяди имение в Уэддерберне, однако описанной выше предыстории я тогда не знал. Как‐то в июле Фрэнсис сказал, что собирается уехать туда на весь август, а Сибил с сыном неделю-две не будет – они отдыхают у моря. Он предложил мне разделить с ним одиночество и спокойно поработать вдали от лондонской суеты. Идея была очень привлекательная, и одним знойным предгрозовым днем в начале августа мы отправились на автомобиле в Уэддерберн. По дороге Фрэнсис предупредил, что на ужин приглашен Оуэн Бартон, бывший секретарь его дяди.

Когда мы приехали, в запасе еще оставался целый час, и Фрэнсис предложил мне искупаться в бассейне на дальнем конце сада, а сам остался заниматься домашними делами. Меня очаровал бассейн с кристально чистой спокойной водой и деревья в пышном летнем облачении. Раздевшись, я нырнул и вдоволь наплавался, а затем просто лежал и отдыхал на воде, когда заметил у дальнего края бассейна очень полного пожилого мужчину в смокинге и черном галстуке. Догадавшись, что это, должно быть, мистер Бартон, а значит, до ужина осталось совсем немного времени, я поплыл к купальне одеваться. Выйдя из воды, я оглянулся и с удивлением обнаружил, что у бассейна никого нет.

Неожиданное появление и такое же исчезновение мистера Бартона показалось мне странным, однако не настолько, чтобы долго об этом размышлять. Я поспешил в дом, быстро переоделся и спустился, рассчитывая обнаружить Фрэнсиса и мистера Бартона в гостиной. Как выяснилось, спешка была напрасной – до ужина оставалась еще четверть часа, а Фрэнсис с гостем, видимо, ушли наверх. Чтобы скоротать время, я наугад взял с полки книгу и погрузился в чтение. Вскоре сделалось темно, и я собирался включить свет, как вдруг заметил в саду человека, заглядывающего в окно. Темный силуэт очертили последние лучи предгрозового заката, и я угадал в нем незнакомца, которого видел у бассейна, а когда зажег свет, узнал его в лицо. Очевидно, мистер