Либба Брэй - Великая и ужасная красота

Несколько мгновений назад, когда Фелисити ощущала свою силу, она представлялась мне опасной. Но теперь, когда она поняла, что силы у нее нет, она оказалась намного опаснее, чем я могла бы вообразить.

Раненый и растерявшийся Картик не может постоять за себя.

— Стой! — кричу я. — Оставь его, я отведу вас в сферы!

Фелисити задыхается от ярости, острый конец палки все еще нависает над глазом Картика.

— Фелисити, — жалобно скулит Пиппа. — Она отведет нас туда…

Фелисити медленно опускает палку и не спеша подходит к нам.

— Она даст нам силу, когда мы очутимся там, — говорит она, стараясь сохранить лицо.

Картик, все еще лежащий на земле за спиной Фелисити, испуганно вскидывается. Я чуть заметно киваю ему, давая понять, что все будет в порядке, хотя и сама не уверена в этом. Я не имею ни малейшего представления, что встретит нас по ту сторону двери теперь, после случившегося… Я не знаю, что могли пробудить девушки своей жестокостью… и изменилось ли вообще что-либо в сферах. Я только знаю, что мне придется войти туда и все понять самой.

Фелисити бросает на меня злобный взгляд. Все стало другим навсегда. И ничто уже не может стать прежним. Я иду вслед за девушками в лес, туда, где осталась их одежда. Вскоре они уже оделись.

— Возьмите меня за руки, — говорю я, надеясь на лучшее и опасаясь худшего.

ГЛАВА 36

Дверь пульсирует знакомым светом. И когда мы робко проходим сквозь нее, все кажется таким, как прежде. Нежно поет свою песенку река. Вечный закат все так же играет роскошными красками. В воздухе плывут цветы.

— Видите? — говорит Фелисити, победоносно сияя. — Здесь ничто не стало хуже! Я же говорила, она просто хочет придержать силу для себя одной!

Я не обращаю внимания на ее слова, прислушиваюсь, ищу что-нибудь странное, изменившееся…

Девушки бегут через луг к саду за живой изгородью; они держатся за руки, как три бумажные фигурки, вырезанные из салфетки.

Ветер меняется, он несет запах роз и нечто еще… это самый настоящий смрад, и он заставляет меня броситься вслед за девушками.

— Погодите! Стойте! Фелисити, прошу, выслушай меня! Мне кажется, мы должны вернуться!

— Вернуться? Да мы же только что пришли! — насмешливо откликается Фелисити.

Энн смотрит на меня с каменным выражением лица.

— Мы не вернемся, пока у нас не будет силы самостоятельно приходить сюда.

Рядом с ними внезапно возникает охотница. Меня это поражает. Странно, что я не слышала, как она приблизилась. И я невольно снова вспоминаю, как она предлагала мне ягоды. От этой мысли я холодею с головы до ног. Охотница проводит пальцем по окровавленному лицу Фелисити. А потом подносит палец ко рту, облизывает и улыбается.

— Вижу, ты принесла жертву.

— Да, — отвечает Фелисити. — Теперь ты даруешь нам силу входить в сферы?

— Разве я не обещала, что сделаю это?

Охотница улыбается, но в этой улыбке нет тепла.

— Идите за мной.

Я хватаю Фелисити за руку.

— Тут что-то не так! — шепчу я. — Мы не должны идти.

— Нет, наконец-то все идет правильно, — огрызается Фелисити, вырывая руку и бегом пускаясь за остальными.

Я иду вслед за ними к серебряной арке, к хрустальным рунам. Матушки нигде не видно. Но ветер доносит аромат моего детства. Пряности. Дым отцовской трубки. И… кое-что еще. Снова то самое. Отвратительная вонь.

Мы подходим к рунам Оракула, сердцу всех сфер.

Ветер опять меняет направление. Дурной запах усиливается. Он как бы скрывается под воспоминанием о чем-то остром, пикантном… и похож на запах мяса, гниющего на солнце. Неужели никто больше его не ощущает?

— Что нам делать теперь? — спрашивает Пиппа.

— Использовать магию, чтобы провести меня на другую сторону, — отвечает охотница.

— Если мы возьмемся за руки и выведем тебя, ты дашь нам силу, которая так нам нужна? Мы сами сможем приходить сюда и уходить, когда нам захочется?

— Не я. Моя госпожа. Она даст вам все, чего вы заслужили.

Я настораживаюсь.

— Твоя госпожа?

Фелисити в растерянности.

Все во мне кричит, требуя немедленно броситься в бегство. Я осторожно кладу руку на плечо Фелисити, и она, как будто ощутив мой ужас, тихо отступает назад. Охотница вдруг словно бы становится выше. Ее глаза чернеют; голос изменяется, она шипит…

— Идите ко мне, мои хорошенькие…

Небо внезапно превращается в бушующее море мрачных туч. Охотница в одно мгновение становится огромной, она нависает над нами и превращается в оглушительно визжащий призрак, чей развевающийся черный плащ скрывает под собой души проклятых. Фелисити не в силах отвернуться, отвести взгляд от лица, превратившегося в череп, от глаз, превратившихся в черные овалы, окруженные красным, от острых неровных зубов… Тварь хватает Фелисити за предплечье. Рот Фелисити широко раскрывается, изобразив испуганное «О». И чернота хлынула в ее глаза, и они стали бездонными…

— Нет! — отчаянно кричу я, стремглав бросаясь на Фелисити.

Мы обе валимся на землю. Фелисити дрожит с головы до ног, ее глаза все еще остаются черными. Пиппа с криком падает на четвереньки и ползет вниз по склону холма, к реке.

— Энн! Помоги мне! Мы должны немедленно вернуть ее!

Мы подхватываем Фелисити с двух сторон и бежим к реке. Нам нужно обязательно найти Пиппу. Ветер теперь дует с бешеной силой. Он срывает цветы, листья, ломает ветки деревьев, и все это летит в нас. Одна ветка попадает мне в голову, зацепив щеку. Из царапины течет кровь.

Темный призрак отращивает вторую пару рук, потом третью… Охотница крадется за нами, готовясь раздавить в своих объятиях. Фелисити более или менее опомнилась и бежит с нами к реке. Мы добрались до берега, но Пиппы нигде нет.

Вдруг Энн пронзительно закричала:

— Помогите!

Она смотрится в реку, вцепившись в собственные волосы. Ее отражение меняется. Вся кожа Энн покрывается отвратительными прыщами. Волосы отражения выпадают целыми прядями, а на голове вспухают красные мокрые шишки. Как будто кожа хочет отвалиться от черепа…

— Не смотри на себя, Энн! — кричу я. — Не смотри!

— Я не могу! Я не могу!..

Она еще ближе наклоняется к воде. Я обхватываю ее за грудь, но Энн тяжелая, мне ее не сдвинуть, — но потом она вдруг опрокидывается спиной на траву, потому что Фелисити с силой дергает ее назад. Глаза Энн снова становятся серыми.

— Где Пиппа? — вскрикивает она, заглушив на мгновение вой ветра.

— Я не знаю! — кричу я в ответ.

Что-то скользкое касается моей руки. В высокой траве появилось множество змей; они ползут к нам, и трава вокруг них увядает и сохнет. Мы вскакиваем на большой камень. С дерева дождем сыплются груши, мгновенно гниющие у наших ног. Энн тихо рыдает, она превращается в нечто ужасное, уродливое…