Сторож брата моего - Тим Пауэрс

и с большим облегчением обнаружила лишь мелкие поверхностные раны. Потом похлопала себя по рукам, ногам и бокам; выяснилось, что она отделалась всего лишь синяками.

Керзон лежал на спине, и Эмили видела, что его покалеченная грудь продолжает вздыматься и опускаться. Она тоже улеглась навзничь на траве, подставив лицо дождю, и попыталась расслабить ноющие от усталости мышцы.

— Кто он был? — спросила она отца после продолжительной паузы.

Патрик сидел еще ближе к огню и, вытянув руки, грел озябшие ладони.

— Эван Солтмерик, — ответил он, не оборачиваясь. — Враг, ставший в конце концов союзником. Он привел меня сюда.

Эмили повернула голову, чтобы еще раз взглянуть на покойника, хотя оттуда, где она лежала, ей был виден только один его башмак. А кем же были вы, папа? — подумала она, а потом подняла руку и опять потрепала Стража по плечу.

Брэнуэлл стоял, обхватив себя за плечи и глядя то на мертвого Солтмерика, то на вершину Понден-кирк. Лишь однажды он бросил на отца изучающий взгляд, но тут же поспешно отвел его.

Патрик поерзал на траве.

— Нам необходимо укрыться. Ты знаешь тут, поблизости, какую-нибудь пещеру или старый дом?

Эмили села и повернулась лицом к печи, в которую превратилась волшебная пещера.

— Мистера Керзона нельзя трогать, — ответила она, — и я его не брошу. — Она посмотрела в другую сторону, в темную дождливую ночь. — Лошадь мистера Солтмерика могла и уцелеть. Кто-то из нас должен поехать и привести помощь.

Отец покачал головой.

— Мы с Солтмериком добирались сюда не верхом.

Эмили удивленно вскинула брови.

— Но не пришли же вы сюда пешком.

Керзон вдруг начал дышать резко и тяжело, с хрипом. Его глаза крепко зажмурились, а пальцы впились в траву.

Эмили наклонилась и бережно прикоснулась к его плечу.

— Он выздоравливает, — сообщила она отцу и брату.

— Прямо у нас на глазах? — удивился отец, с опаской разглядывая Керзона. — Неужели он сам… один из…

— Он был таким, — подтвердила Эмили. — Он… сделал так, что уже не способен превращаться, как в давние времена святой Губерт.

Брэнуэлла явно ничего не понял из ее слов, зато старый Патрик вскинул брови, выпрямился, прошептал: «О, Боже!» — и прикоснулся к собственной щеке.

Довольно долго все молчали. Дождь поливал с прежней силой.

Эмили повернулась спиной к жару огня.

— Как же в таком случае вы, — она махнула рукой в сторону покойника, — с мистером Солтмериком попали сюда?

Ее отец, долго смотревший в огонь, повернулся к ней.

— Что? Ох… знаешь, я вчера не верил тому, что ты рассказывала о волшебной ивовой роще, куда можно попасть от Боггартс-грин. Зато мистер Солтмерик знал об этом. Мы с ним доехали верхами до этого места… этого веера?..

— Mundus locus, — подсказала Эмили.

— Вот-вот, именно это оно и было. Ивы, гигантский дуб, похищенные дети…

— Эти карлики?

Патрик закрыл неповрежденный глаз и кивнул.

— Я уверен, что это те самые дети, которых годами, веками похищали гитраши и боггарты.

Эмили поежилась, вспомнив этих чахлых низкорослых старичков и подумала: им уже ничем не помочь.

— Будем впредь поминать их в своих молитвах. — Патрик открыл глаз и устало продолжил: — Мистер Солтмерик дал им… пальцы вервольфа! А они за это…

— Я же дала их Энн! — перебила, сразу встревожившись, Эмили. — Как они оказались у него?

— Нет-нет, с нею все в порядке! — заверил дочь Патрик. — После того как чудовище, — он махнул рукой в сторону все еще дымившейся кучки плоти у подножия склона, — вырвалось из-под камня и направилось сюда с… Энн дала ему эти пальцы. А перед тем практически окрестила его в христианскую веру.

Керзон перекатился на бок и отвернулся от остальных.

— Уходите, — прохрипел он. — Оставьте меня.

— Ни за что, — отрезала Эмили.

— Со мною все будет в порядке, — сиплым голосом выдавил он, — уже где-то через час. А с вами, людьми, да под таким дождем — нет.

— Тут есть огонь, и мы не можем позволить себе уйти от него. — Эмили вновь повернулась к отцу.

— За пальцы вервольфа, — продолжил тот, подняв руки, — дети показали нам нужный проход в стволе, на котором вращается мир. Я вошел в него, и он вывел меня прямо в примитивный каменный храм, стоявший, здесь, на плато, прямо над Понден-кирк!

Брэнуэлл застонал и посмотрел на отца чуть ли не с испугом.

— Это был храм Минервы, — сказала Эмили, изо все сил стараясь заставить голос не дрожать. — Она дала вам то, о чем вы просили ее сорок лет назад: доспехи — и оружие! — сработанные циклопами.

Патрик уронил воздетые руки.

— Да. На какие-то мгновения я стал одним из них и отковывал молнии.

— Бронтес… — проговорил Брэнуэлл. — Я видел это, и видел ее, всего один миг и со спины…

— Со спины? Тебе повезло, — сказала Эмили, вспомнив о том, как Керзон лишился чувств и окаменел, взглянув в лицо Минерве.

Брэнуэлл обеими руками вцепился в насквозь мокрые волосы.

— Я теперь один, совсем один, и никого у меня не осталось. — Он разжал пальцы, и его руки безвольно упали на грудь. — Но доспехи, сработанные циклопами?.. Молнии?.. Это правда?

— Я скрывала это от тебя, — призналась Эмили. — Мы все скрывали. Но я никогда не обманывала тебя.

— Но как вышло, что я ничего не знаю об этом?

— Это постыдная история, — медленно заговорил их отец, — которую я рассчитывал унести с собою в могилу… но в прошлом году я был вынужден поставить в известность твоих сестер. Ты был…

Брэнуэлл кивнул с жалким видом.

— Я был одержим. А теперь я совершенно пуст. Даже Нортенгерленд меня покинул.

— Ты все еще в Господнем владении, — сказала ему Эмили, — пусть даже Он на некоторое время выгнал тебя под дождь.

Брэнуэлл зябко передернул плечами и ничего не ответил.

Между тем дождь начал слабеть и через полчаса совсем прекратился. Наступил рассвет, а огонь в пещере фейри все еще горел, хотя в первых солнечных лучах пламя, озарявшее округу, превратилось в золотистое жаркое марево, дрожащее в воздухе. Брэнуэлл и Патрик несколько раз за ночь придвигались ближе к огню, и в конце концов Брэнуэлл забылся легким беспокойным сном. Эмили и Страж прислонились к валуну в нескольких футах от них. В предрассветный час Керзон поднялся на ноги; Эмили дважды пыталась шепотом заговорить с ним, но он жестами призывал ее к молчанию. Одежда оставалась мокрой, но уже не студила, а когда Эмили потрогала Стража, его шерсть оказалась совершенно сухой.

Когда солнце в расчистившемся голубом небе поднялось повыше и осветило долину, Брэнуэлл дернулся, проснулся, ошалело заморгал, поднялся и встал около отца,