Олег Гладов - Смех Again

Ознакомительный фрагмент

— Не больно?

— Не-а… Даже прикольно.

Её зовут Окси. В смысле Оксана. В смысле девушку. Лежит на животе в моём чудо-кресле (цвет: белый&хром; 5 стандартных положений; гарантия; качество; Германия). Листает каталог за этот год. Мурлычет себе под нос слова песни, которую транслирует местная станция. Когда отвечает на мои вопросы, голову не поворачивает.

Вопросы, которые она слышит чаще других:

а) девушка, а что вы делаете сегодня вечером?

б) Вас подвезти?

в) почему «нет»?

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Рисунок, который она выбрала, я придумал сам. Псевдо трайбл. Родовой знак несуществующего племени. Он вьётся по пояснице и лёгкой паутиной касается ягодиц. Замечательных ягодиц. Офигезных ягодиц.

В чём тут секрет? В пропорциях? В идеальном сочетании именно этого объёма талии и толщины бёдер? В особенном изгибе линий?

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Вы же понимаете, что для того, чтобы нанести татуировку на поясницу и ягодицы, нужно снять бельё?

Она понимает.

— В смысле, совсем снять?

Она понимает.

Умница… хе-хе…

— Окси?

— Да?

— Ты без купальника, что ли, загораешь?

— Ага. А чё?

Шелестят страницы каталога.

— Я тоже обычно.

— Да? — она скашивает взгляд на меня.

— Да.

По радио новая песня.

— Клёво…

— Ага, — я протираю рисунок салфеткой. Она снова утыкается в каталог. Потом

спрашивает:

— А ты где обычно?

— Я? — окунаю иглу в краску. — Я в Крыму. Раз в год.

— А я на крыше. На девятиэтажке, когда захочу. У меня ключи от чердака…

— Хм… Ты поаккуратнее с тату… — говорю я, — обычно на солнце она немного бледнеет…

— Да? — опять оторвалась от созерцания страниц.

— Но ты не пугайся. Это просто оптический эффект… Ну просто кожа становится темнее, и тушь из-за этого выглядит не так ярко… А плохая вообще, нах, выгорает…

— А у тебя хорошая?

— У меня самая лучшая.

Я объясняю Окси, как ухаживать за татуировкой. Я говорю, что ей нужно делать обязательно, а чего ни в коем случае, и она внимательно слушает. Я рассказываю ей анекдоты про татуировщиков, и она улыбается. Я слегка приукрашиваю пару реальных историй про тупых клиентов, и она смеётся. В тот момент, когда я выключаю машинку, она говорит:

— Ты прикольный.

— Да? — я достаю свой фотоаппарат и показываю ей. — Можно?

Она откладывает каталог в сторону:

— Зачем?

— Фотографирую интересные тату… — вру я, — …собираю свою коллекцию… для выставки.

Она кивает. Можно.

Пару раз щёлкаю её попу перед тем, как она осторожно натягивает на неё джинсы. С тщательно скрытым сожалением наблюдаю за этой процедурой. Говорю:

— Не забывай смазывать кремом.

Она кивает:

— Ты, прям, как личный тренер.

— Ага…

Я вставляю иглы в стерилизатор.

— Слушай, личный тренер…

Я поднимаю голову. Она улыбается. Она говорит:

— Хочешь, как-нибудь позагораем вместе?

Парни. Кажется, я только что выиграл «Кадиллак».

Кое— что об Окси:

Голубые глаза в пол-лица. Короткая растрёпанная стрижка. Ямочки на щеках.

Выглядит и ведёт себя на людях, как послушная мамина дочка.

Не на людях: датское пиво ОБЯЗАТЕЛЬНО в «маленьких» бутылках по 0.33; солёные бочковые огурцы руками прямо из бочки; голой стоять перед зеркалом и часами рассматривать себя.

Когда говорит по телефону, мурлычет слова, как кошка. Это один из её Голосов. Голос Послушной Девочки. Есть ещё: Голос Развратной Сучки. Голос Тупой Секретарши, Дающей За Деньги. Голос Хорошей Девочки, Мечтающей Быть Нехорошей. Плюс Собственный голос Окси.

По её теории, человек, никогда специально не занимавшийся актёрским мастерством, в состоянии освоить, как минимум пять Голосов, кроме своего собственного. Окси пока смогла овладеть четырьмя.

Всё это она рассказала мне, когда мы в первый раз влезли на её девятиэтажку и, раздевшись, улеглись на расстеленные одеяла. Я вообще с некоторых пор не стремаюсь раздеваться перед людьми. Ей, судя по тому, что я увидел, тоже стесняться нечего. Природа постаралась. Лёжа на животе, болтая пятками в воздухе и хихикая в паузах, она продемонстрировала мне все свои Голоса.

— А ты? — спросила она. — У тебя есть Голоса?

— Тут главное не ЧТО ты говоришь, а КАК ты это говоришь, — предупредила она.

Я взял тайм-аут. И через две минуты выдал Голос Кучерявого Чмо с Усами, Думающего, Что он Мачо; Голос Очкастого Диктора, Похожего На Пингвина И Возомнившего Себя Гением; и голос Похотливого Старикашки С Липкими Ладошками. Хихиканье Окси по мере приближения к Пингвину в Очках переросло в смех, а на Старикашке она уже колотила руками и ногами по гудрону и задыхалась от хохота.

— Как? — переспрашивала она раз в десятый. — Как там?»…я тебя накажу»?..

— Я тебя накажу, дрянная девчонка… — в десятый раз гнусавил я, — …я заставлю тебя сидеть у меня на коленях и делать уроки… я отшлёпаю тебя по…

— Ха-ха-ха!!!..

Потом, изредка похихикивая, она открыла два пива и протянула одну бутылку мне.

— Чин-чин! — она приподняла свою и отхлебнула из горлышка. — Я уже говорила, что ты прикольный?

— Да… — я помолчал, — …а у тебя офигенная улыбка.

— Знаю. Я её каждый день перед зеркалом репетирую.

И безо всякого перехода:

— Ты только не останавливайся, даже если я скажу «хватит». И постарайся не кончать подольше, ладно?

За 3 дня и 1500 киллометров до (…)

— См++?

— Да.

— Этот мальчик… мой сосед Сергей… Когда ты уходишь куда-нибудь, он идёт за тобой. Я в окно видела.

— Это не важно. Он бестолковый мальчишка. Но я кое-что подправил. Может, теперь он не будет таким бестолковым.

Подарок его маме на день рождения. Подарок ему самому — этому безграмотному мальчишке.

— Поэтому у них сломался телевизор?

— Да. Так иногда бывает. Нельзя улыбаться попусту.

Соседи. Глаза и уши вокруг. Не враждебное любопытство. Врождённое любопытство? Не важно. Не мешает. Пока не мешает.

— Анна?

— Да?

— Сегодня мы будем ужинать омлетом с чёрной икрой. Ты пробовала чёрную икру?

— Нет… а что это?

— Это маленькие нерождённые рыбки.

— А их разве можно есть? Мне их жалко…

Лучше не говорить, что омлет — маленькие нерождённые птички. Ужин из не успевших обзавестись перьями и чешуёй трупов.

— Есть можно. Тебе понравится. Я схожу в большой магазин и принесу всё, что нужно.

Некоторые дают еде имена. Выращивают поросёнка Борьку. Умиляются его мокрому пятаку. Чешут за ухом. Перерезают ему горло и съедают его сердце. Жрут его лёгкие, печень.