Гули - Эдвард Ли

если они эффективны на миллион процентов. Это чертова несправедливость, они нарушают гражданские права.

- Звучит так, будто ты натравливаешь на меня хиппи...

- И зачем Глену добровольно проходить проверку на детекторе лжи, если он что-то знает?

- Это общеизвестно, - сказал Бард. - Многие психи подсознательно склонны к самообвинению - в глубине души они все хотят, чтобы их поймали. Я просто хочу сказать, что никогда не знаешь наверняка. Я не обижаюсь на Глена - черт возьми, я бы тоже хотел посмотреть, как он выйдет из этого дела чистым, как кошачья задница. Но то, что он наш друг, не значит, что он не может потерять весло. Давай посмотрим правде в глаза, мы не так уж хорошо его знаем. Он работает по ночам, и мы его почти не видим. Насколько нам известно, он может быть психом века. "Сын Сэма" когда-то был охранником. Чэпмен тоже...

- О, да ладно вам...

- А если это не Глен, то кто же тогда?

Окончательность вопроса застряла у Курта в горле. На мгновение он почувствовал себя совершенно не в своей тарелке, стиснув зубы. Ему хотелось ударить Барда прямо в его недоверчивое, хитрожопое брюхо и посмотреть, как его кулак радостно утопает в жире.

- В любом случае, - продолжал бормотать Бард. - Пусть Глен сам о себе беспокоится. А пока, я думаю, у тебя есть работа, которую нужно выполнить.

* * *

Курт шел по холодному, пропитанному антисептиком коридору, как человек, ожидающий засады. Одурманивающие испарения достигли его даже здесь и вызвали в желудке взрыв кислоты и отвращения.

Дверь кабинета была открыта; Курт заглянул внутрь и обнаружил, что приемная патологоанатома пуста. Из единственного окна комнаты доносилось громкое жужжание старого кондиционера "Феддерс", холодный воздух обдувал его лицо. Дверь в прозекторскую, как он заметил, была приоткрыта. По тускло-серому цементному полу быстро пробежала тень. Стараясь держаться как можно смелее, Курт вошел внутрь.

На столе для вскрытия лежал труп, завернутый в пластик. Печень на весах слегка покачивалась из стороны в сторону, как подвесной цветочный горшок. Из него на пластик капала жидкость. Курт чуть не упал обратно в кабинет.

Доктор Грин доставал мозг из большого белого ведра. Он поднял глаза, черты его лица были очерчены флуоресцентным светом, и сказал с притворным шотландским акцентом:

- Спасибо, что вы здесь.

Курт кивнул, сглотнув.

- Я думал, у вас ночное дежурство.

- У нас скопились трупы до следующего Суперкубка, и мой босс решил взять недельный отпуск. Кто-то же должен вскрыть этих мертвецов. С таким же успехом это мог быть и я, - затем Грин взял длинный узкий нож и начал нарезать мозг кусочками толщиной в полдюйма, как нарезают батон хлеба. Он переложил каждый ломтик в другое ведерко с пометкой "ГИСТОЛОГИЯ" черным маркером "мэджик". - Буду у вас через минуту, - сказал он.

Курт отводил взгляд, но каждый раз его взгляд натыкался на какой-нибудь новый ужас. На ближайшем крючке висела орбитальная пила "Страйкер", ее лезвие с мелкими зубьями было заляпано кровью и волосами. Одна полка была заставлена коробками с пакетами для трупов; на другой хранились загадочные химикаты в темных бутылочках. Стрелка весов показывала ровно 1601 грамм.

- Не возражаете, если я закурю? - спросил Курт.

- Нет, но ваши легкие могут.

- Мне ли этого не знать, - пробормотал он.

Он сунул сигарету в рот и закурил.

- Хотите бросить?

- Я не могу. Поверьте мне, я пытался.

Грин указал на другой конец комнаты, с его руки капало.

- Посмотрите вон в то белое ведро. То, что в конце, на третьей полке.

"Я просил об этом?" - подумал он.

Его пальцы коснулись крышки, но не сдвинулись с места.

- Продолжайте, - настаивал Грин. - Откройте ведро. Загляните внутрь.

Курт поднял крышку и заглянул внутрь. На дне ведра лежали два предмета в форме шариков, похожие на гигантских гниющих пиявок. Они были коричнево-черными и блестящими, с мелкими белыми крапинками.

Грин улыбнулся, не отрываясь от своих ломтиков.

- Это метастазы в легких.

- Господи.

- Ваши легкие будут выглядеть так же, если вы не бросите курить. Рак - это тяжелый путь. Это все равно что медленно разлагаться изнутри.

Грин вымыл руки в большой раковине, ударив по розовому дозатору для мыла, похожему на перевернутый звонок для обслуживания. На его лабораторном халате было неровное красноватое пятно в форме Северной Америки, а под распахнутым халатом виднелась облегающая оранжевая футболка, подчеркивающая рельефность брюшного пресса. Курт уронил сигарету в канализацию и наступил на нее. Испытывая головокружение, он последовал за Грином в кабинет.

- О, моя любимая закуска, - сказал Грин и взял со стола кусочек. Он протянул Курту конверт из плотной бумаги размером девять на двенадцать дюймов. - Вот ваш лабораторный отчет.

Курт просмотрел страницы, но почти ничего не разобрал. Он подумал, что это иероглифы; большинство слов состояли из десяти букв.

- Окружные власти нас ни о чем таком не информировали, - сказал он Грину. - Другими словами, мы даже не знаем, что это такое.

- Это логично. В газетах об этом не писали, - заговорил патологоанатом, откусывая кусочек от своей закуски. - Это касается тех двух старшеклассниц...

- Те, чью машину нашли на окраине нашего города.

- Точно, - сказал Грин.

Он бросил серебристую обертку от конфеты в мусорный бак с педальным приводом; крышка захлопнулась, как мухоловка.

- Но эти девушки еще не объявились, - уточнил Курт.

- Нет, они не объявились. И не появятся, во всяком случае, живыми.

Шум кондиционера начинал раздражать Курта, как и неуловимость Грина.

- Тогда как вы делали это чертово вскрытие? - спросил он.

- По органам.

Ответ вызвал у Курта только молчание, напряженное и умоляющее молчание, которое требовало пояснений. Наконец Грин взгромоздился на свой стол и объяснил:

- Вот почему в округе уверены, что обе девушки мертвы. О чем они не сообщили прессе, так это о том, что, хотя тела найдены не были, рядом с машиной были обнаружены две груды органов. Вчера пара окружных специалистов привезли мне материал для идентификации. Вот о чем этот лабораторный отчет.

- Органы, - рассеянно произнес Курт.

- Желудок, матка, печень, немного брыжейки - большая часть нижних отделов желудочно-кишечного тракта.

- Я не понимаю, - сказал Курт.

Он был рассеян, сбит с толку. Гудение, казалось, становилось все громче, давя на барабанные перепонки, как при