Дом пламенных клятв - Оливия Вильденштейн

Я разжимаю пальцы, которые погружаются во что-то холодное и зернистое. Песок?

Глаза словно смолой намазали, тем не менее удается малость приподнять ресницы. Надо мной раскинулось белое небо, а на его фоне виднеются два черных как смоль лица – одно из теней, другое – из угольных потеков.

Я подношу руку к цепи на шее, однако пальцы натыкаются лишь на сухую кожу и жесткий, эластичный материал.

– Клетка? – хриплю. – Где… клетка? – У меня такой скрипучий голос, что кажется, будто он выбрался изо рта, цепляясь когтями за горло.

– Клетка? – Цвет лица отца становится еще ярче, создавая контраст с тусклым небом.

– Прошу, скажи… она здесь?

– О, здесь она, милая моя.

– А ворон Лора… внутри?

Губы Кахола так плотно сжаты, что перерезают его разъяренное лицо.

– Я почти готов бросить его обратно в океан.

Я поднимаюсь, опираясь на локти, по всему телу вспыхивают мириады маленьких болевых очагов.

– Почему ты… так говоришь?

– Потому что он, на хер, не заслуживает объединения. Не после того, как позволил тебе нырнуть в гребаный подводный вулкан, который тебе кожу на хрен расплавил. – Не заметь я злость отца, меня бы о ней известил избыток ругательств в его речи. – Кто знает, какой урон это могло тебе нанести?

Я опускаю взгляд на руки, ожидая увидеть множество волдырей, однако кожа гладкая, как попка младенца. Даже вчерашние синяки исчезли.

Когда мы покинули территорию фейри, твоя мама вытащила тебя на скалу и зализала все раны. Затем унесла к берегу, чтобы передать нам на попечение.

В груди расцветают трепет и нежность, когда я, прищурившись, взираю на серый горизонт, разыскивая взглядом великолепного морского змея, который невероятным образом приходится мне родней.

Она отдыхает на дне океана. Путешествие и исцеление отняли у нее много сил.

Тяжелая волна вины накрывает сердце.

– Где клетка?

Лор кивает на опушку позади, где стоят на страже четверо охранников в облике людей, в то время как над их головами кружат еще несколько крылатых.

– Дайи, не поможешь мне дойти до деревьев?

Он поджимает губы, словно мое желание его рассердило, но затем проводит ручищами по лицу, еще больше стирая боевую раскраску, а также остатки злости. Я не назвала бы выражение его лица ласковым – вряд ли лицо Кахола Бэннока вообще можно описать подобным образом, – тем не менее оно определенно становится более расслабленным.

Вместо того чтобы поставить меня на ноги, он берет меня в массивные ручищи и прижимает к глухо бьющейся груди.

Я не жалуюсь. Обычно я не любитель отлынивать от физических упражнений, однако сейчас тело знатно измотано. Возможно, кое-какие внутренние органы все-таки сварились. Я морщу нос, затем трясу головой, чтобы избавиться от образа.

– Ребенку заплатили? – спрашивает отец, когда мы приближаемся к деревьям, чьи ветви раскачивает ветер.

Я хмурюсь.

– Ребенку?

– Нам пришлось взять на пляж человеческого ребенка из Ракоччи, чтобы он распутал цепи на твоей шее, потому что металл – проводник. – Он бросает на мою пару сердитый взгляд.

– Не Лор ее туда повесил, дайи, а я сама. – Я касаюсь его бородатой челюсти, возвращая внимание к себе. – Так же, как решила вернуть его ворона, зная о вулкане.

– Ну ему, на хрен, не следовало тебе позволять!

Я вздыхаю, чувствуя, что отец не в настроении ни забывать, ни прощать.

Я пойму, если он никогда меня не простит.

Я устремляю взгляд на клубящуюся массу теней.

Не говори так. Вы лучшие друзья. Братья. Может, он и не забудет, но он простит.

Если бы твоя кожа разошлась и началось кровотечение… – Его тени содрогаются, а золотые глаза гаснут на долгое мгновение. – Ты могла умереть.

Хм! Как хорошо, что я не подумала об этом, когда ныряла в марелюченский суп. Возможно, забвение не такая уж и страшная штука, в конце концов.

– Ребенку заплатили, Кахол. Он прикусил монету, не веря, что это настоящее золото. – Имоджен улыбается – явление настолько редкое, что на миг я замираю, зачарованная изгибом губ и белыми зубами.

– Золотая монета за распутывание жемчужного ожерелья? Должно быть, теперь у воронов есть преданный последователь.

– Он был к нам благосклонен, – говорит отец. – Как и большинство простолюдинов. Золото ему дали за молчание. Пусть лучше фейри продолжают считать, что ворон Лора лежит на дне Филиасерпенс.

– Ему потребовался почти час, чтобы распутать твою маленькую петлю, – замечает Имоджен.

Я потираю чувствительную кожу.

Плоскогубцы или нож справились бы шустрее.

По-твоему, я позволил бы кому-то поднести к твоему телу острый предмет, мо крау?

Полагаю, нет.

– Надеюсь, ты не против, что я позволила ему оставить нитку жемчуга, Фэллон. – Имоджен указывает на сверкающую груду цепочек и драгоценных камней. – Очевидно, его мама питает слабость к бусам.

– Надо было отдать ему все ожерелья, – отвечаю я.

– Все вызвали бы лишний интерес: не стоило создавать ему или нам лишних проблем.

Отец сажает меня рядом с ржавым капканом, в котором покоится ворон Лора, одно расправленное крыло засунуто внутрь, другое торчит наружу. Воистину удивительно, как это он не вывалился при транспортировке. Впрочем, нет, не удивительно: один из железных когтей зацепился за металлическую сетку.

Торчащая из него стрела превратилась в куцый обрубок, мне удается ухватить его двумя пальцами, однако при попытке вытащить он все время выскальзывает.

Я переворачиваю капкан, ища выходное отверстие, поскольку мне нужно вытащить именно обсидиановый наконечник. Дерево просто выпадет, едва Лор освободится. К моему огромному сожалению, выходного отверстия не обнаруживается. Как бы сказала моя великая и могучая пара, фока!

Я откидываю с лица влажные волосы, обсыпая лоб песком, затем ставлю капкан на скрещенные ноги и подцепляю пальцами торчащую из брюха ворона палку. Минуты перетекают в получас, а я ни на шаг не приближаюсь к освобождению своей пары.

– Мне нужен огонь и металлический вертел.

Намерена меня зажарить, мо крау?

Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него. Его цитриновые глаза в кои-то веки устремлены не на меня. Они направлены на свою частичку, которая лежит у меня на коленях.

– Я планирую сжечь сгнившее дерево и с помощью металлического стержня вытолкнуть застрявший обсидиановый наконечник.

Звучит болезненно.

Я не знаю, как еще можно его вытащить, Лор.

Вероятно, он отдает приказ найти мне инструменты, о которых я попросила, поскольку из группы кружащих над нами воронов отделяются двое и направляются к лесу, за которым на болотах расположены человеческие поселения.

В ожидании я возвращаюсь к попыткам вытащить деревяшку. Как бы мне хотелось использовать магию: увы, моя кровь в сочетании с обсидианом превратит Лора в вечно-ворона,