Виктор Песиголовец - Деяния ангелов

Женщина сделала шаг вперед и громко произнесла, обращаясь к мужчинам в белых одеждах:

— Тигры, которых вы выпустили из своей клетки, растерзали моих детей! Пало их семьдесят четыре!

— Ложь! — гневно вскричал бородач, на котором была черная шапка, и всем корпусом подался вперед, однако не сошел со своего места. — Не мы, а ты, великая блудница и плутовка, разрушила своими черными деяниями стальные клети, в которых мы держали диких тигров, и они начали охоту на детей твоих.

Женщина в ярости затопала ногами:

— Вы натравили своих зверей на плоть от плоти моей! И погубили еще сорок три.

— Ложь! — воскликнул бородач в красно-коричневой шапке. — Ты сама бросила нашим тиграм кость злобы и ненависти! И они взбесились!

И тут из-за спины женщины выскочил мужчина, размахивая посохом, и возопил:

— Вы проклинаете меня! Обещаете предать лютой смерти!

— Ложь! — громогласно заявил бородач в красно-черной шапке. — Не мы, а ты, грабитель и убийца, грозишь нам! Псы твои истребляют детей наших, вороны твои кружат над нами, выискивая легкую добычу!

Мужчина в черных одеждах захохотал и, указывая рукой на женщину, прокричал:

— Что мне обличения и укоры ваши, когда она со мной? Мы с ней повенчаны!

Услышав эти слова, подросток встрепенулся, затем скорбно покачал головой и тихо заметил, обращаясь к мужчинам:

— Мы многое позволяли пакостнику этому, не пришла ли пора воспротивиться его козням!

— Правильно говоришь! — поддержал бородач в черной шапке.

— Мудрые слова! — согласился и тот, на котором была красно-коричневая шапка.

А третий — в красно-черной шапке — печально вздохнул и едва слышно произнес:

— Некому нам помочь, и исход предначертан. Но я с вами, братья мои!

— В единстве наша сила! — хором закричали остальные.

Женщина, оттеснив мужчину в черных одеждах, отпустила голубя на волю и стала перекладывать свои серпы из одной руки в другую. Ее молодой избранник заметался, запрыгал от нетерпения и начал торопить ее:

— Пора, пора приступать к жатве! Самое время сейчас!

Но дама медлила, выжидала, исподлобья наблюдая за бородачами и подростком. Те стояли, не шевелясь, и молчали. Тогда мужчина в черных одеждах широко размахнулся и швырнул в них свой посох. Он задел старика в красно-черной шапке и сбил его с ног. Остальные сразу помогли ему подняться и прикрыли своими телами. Затем каждый метнул в обидчика по два деревянных ножа, но ни один из них не причинил ему вреда. Видя это, тот, которому досталось от посоха, вдруг выхватил из-за спины стальной кинжал и бросил его в избранника дамы. Охнув, он, раненный в самое сердце, рухнул на колени, потом завалился на бок и забился в предсмертных судорогах.

— Как посмел ты погубить моего суженого?! — взревела дама. И тут же в мужчин полетели серпы.

В мгновение ока один из бородачей лишился уха, второй — носа, третий — руки. Подростку серп снес половину головы. Мужчины подхватили его бездыханное тело, высоко подняли над собой и в лютой злобе закричали даме:

— Смотри, ты скосила невиновного! — и, опустив мертвеца на траву, начали бросать деревянные ножи.

Некоторые из них достигли цели, однако всего лишь изрезали женщине платье, оцарапали живот и грудь. Тогда бородач в красно-черной шапке, пошатываясь от слабости, выхватил из-за спины второй железный кинжал, только поменьше, и передал его старику в черной шапке. Тот подскочил к даме и вонзил клинок ей в глаз по самую рукоять.

— Вот, теперь и ты будешь уродливой! — торжествуя, воскликнул третий бородач и упал на колени перед мертвым подростком. — Юный брат мой, ты отомщен!

Дама неистово вопила от боли и беспорядочно метала серпы. И вот рухнул один старик, за ним второй. И только третий — в красно-коричневой шапке — выстоял, хоть и лишился обеих рук. Он метнулся к женщине и плюнул в ее окровавленное лицо.

А мужчина в черных одеждах, все еще бился в предсмертной агонии. Но вот его тело стало таять, будто кусок льда под ярким весенним солнцем, и скоро на траве осталось от него лишь грязное пятно.

Зато мертвый до этого юноша вдруг пошевелился, а за ним — и бородач в черной шапке. И вскоре перед скулящей, охающей женщиной, белое платье которой превратилось в заляпанные кровью лохмотья, стояли уже трое — все, кроме старика в красно-черной шапке. Тот лежал на земле и не подавал признаков жизни.

Дама, не целясь, метнула один серп и хотела метнуть второй. Но белое облако встрепенулось, изрыгнуло пучок молний, которые вонзились в землю у самых ее ног. За ним ожило желтое облако, и из него посыпался крупный град. А из третьего облака хлынул ливень. Прикрывая голову руками, выкрикивая проклятия, женщина упала на колени. Трое мужчин, ослабленных, израненных, но гордых, круто развернулись и отошли от нее, поверженной, униженной и жалкой, подальше. Остановившись, подняли головы и устремили глаза ввысь, их лица озаряла улыбка.

В этот миг три облака объединились в одно огромное, трехцветное, занявшее полнеба. По форме оно напоминало распустившуюся розу. С каждой секундой его контуры становились все четче, а цвет — ярче.

И опять заклубился, поплыл белесый дым, покрывая всю поверхность плато. А в залитой солнечным светом вышине все продолжались преобразования. Три цвета облака смешались в один, и оно стало бронзовым. Затем превратилось в четкий силуэт дракона со львиной головой, увенчанной короной, в которой искрились три драгоценных камня — белый, желтый и розовый. В лапах дракон держал розу, увитую голубой ленточкой с золотой каймой.

Когда туман рассеялся, и солнечные лучи опять ярко осветили плато, ни дамы, ни бородачей, ни подростка на нем уже не было. Теперь на зеленой траве стояли рядом две просто одетые молодые женщины и трое подтянутых мужчин, головы которых на сей раз покрывали уже одинаковые по цвету — красные — шапки. У их ног сидела маленькая девочка в лиловом платьице и беззаботно играла с куклой…

Утром, когда мы проснулись, Вива сообщила, что решила сводить меня в церковь.

— Хотя бы исповедайся, — сказала она, — коль к причастию тебя не допускает какая-то неведомая сила.

— Ты считаешь, что кто-то или что-то не дает мне принять причастие? — переспросил я с тревогой.

— Это совершенно очевидно! — вздохнула девушка. — Я пока еще не до конца разобралась, что это за сила, но уже имею кое-какие подозрения.

— Ну-ка, расскажи о них! — потребовал я.

— Нет! — покачала головой Вива. — Я тебе ничего не скажу.

— Почему?

— Потому что не должна! — отрезала она.

И сколько я не приставал с этим вопросом, сколько ни настаивал, ответа так и не получил. Девушка была непреклонна.