Монтегю Джеймс - Заклятие рунами

Они расстались. Последовавшие за этим недели были, без сомнения, суровым испытанием для нервов Даннинга: вокруг него, начиная с того самого дня, казалось, возникла неосязаемая стена тьмы, которая угрожающе сгущалась, делая недоступными любые возможные пути к спасенью. Впрочем, рядом с ним и не оказалось никого, кто способен был предложить ему какой-то путь к спасению, сам же он был настолько подавлен, что лишился всякой инициативы, и весь май, июнь и начало июля с невыразимым беспокойством ждал весточки от Харрингтона. Однако все это время Карсвелл оставался безвыездно в Лаффорде.

Наконец, менее чем за неделю до предполагаемой трагической даты, которую Даннинг теперь уже воспринимал как конец своей земной жизни, пришла телеграмма: «Выезжает с вокзала Виктория во вторник вечером с пересадкой на паром в Дувре. Не пропустите. Сегодня приезжаю. Харрингтон».

Харрингтон не замедлил явиться, и они тщательнейшим образом разработали план действий. Поезд с вокзала Виктория отправлялся в девять; его последняя остановка перед Дувром была в Кройдоне. Харрингтон должен был выследить Карсвелла на вокзале Виктория и, доехав до Кройдона, найти среди входящих в вагон пассажиров Даннинга, окликнув его, если понадобится, условным именем. Даннинг должен был как можно лучше изменить свою внешность и ни в коем случае не оставлять багажной квитанции с собственным именем на своих вещах, ну и, разумеется, непременно иметь при себе листочек с загадочными письменами.

Беспокойство Даннинга, пока он ожидал поезда на платформе в Кройдоне, я даже не берусь описывать. Неотвратимо надвигающаяся опасность ощущалась им тем сильнее, чем меньше давила на него тьма, которая до сих пор плотным облаком как бы окутывала его: испытав облегчение, он понял, что это и есть самый зловещий знак, так что если Карсвеллу удастся на сей раз ускользнуть, то надежды на спасение не останется. А возможностей ускользнуть у Карсвелла было предостаточно. Например, он мог всего лишь пустить слух о своем предстоящем путешествии, а сам никуда не поехать. Те двадцать минут, что Даннинг топтался на платформе и приставал к каждому носильщику с вопросами о прибытии поезда, были для него беспредельно тягостны. Но поезд все-таки пришел вовремя, и в окне Даннинг сразу же увидел Харрингтона. Было, конечно, особенно важно, чтобы Карсвелл его преждевременно не узнал, поэтому Даннинг сперва устроился в самом дальнем купе и, только когда поезд тронулся, перешел туда, где расположились Харрингтон и Карсвелл. В поезде, что было весьма кстати, народу оказалось немного.

Карсвелл был явно настороже, но если и узнал Даннинга, то никак этого не показал. Даннинг сел так, чтобы не маячить перед самым носом своего врага, и попытался — сперва безуспешно, но потом все-таки взяв себя в руки — сосредоточиться на возможном способе передачи таинственного листка его владельцу. Рядом с Даннингом на сиденье, прямо напротив Карсвелла лежала целая груда его пледов и пальто. Однако не имело никакого смысла, например, просто засовывать листок в карман пальто: Даннинг не был бы в безопасности или, по крайней мере, не почувствовал бы себя в безопасности, пока записка каким-то образом не была бы им самим предложена Карсвеллу и принята этим последним. Рядом с Карсвеллом стоял также небольшой саквояж, открытый и полный бумаг. Может быть, попробовать сделать так, чтобы Карсвелл каким-то образом забыл саквояж в вагоне? Тогда останется только «случайно» обнаружить его и передать владельцу. Эта идея казалась Даннингу особенно привлекательной. Ах, если б он только мог посоветоваться с Харрингтоном! Но это, увы, было невозможно. Неумолимо шло время. Не один раз Карсвелл вставал и выходил в коридор. Во второй раз Даннинг, поддавшись порыву, чуть было не столкнул саквояж на пол, однако вовремя успел заметить предостерегающий взгляд Харрингтона: Карсвелл внимательно наблюдал за ними из коридора, очевидно, чтобы убедиться, не знают ли эти двое друг друга. Вернувшись в купе, он вел себя весьма беспокойно, а когда встал, чтобы выйти в третий раз, для наших героев блеснула наконец заря надежды, ибо они заметили, как что-то с едва заметным шлепком упало с сиденья Карсвелла на пол. Даннинг быстро подобрал с пола упавший предмет и увидел, что ключ к решению задачи в его руках: то был специальный конверт бюро путешествий Кука с билетами. Конверты этой фирмы снабжены специальным дополнительным отделеньицем, так что уже через секунду полоска бумаги, о которой здесь уже столько раз упоминалось, оказалась засунутой в это пустое отделение. Для пущей безопасности всей операции Харрингтон встал и начал возиться со шторкой на окне.

Итак, дело было сделано — и как раз вовремя: поезд резко замедлил ход, приближаясь к Дувру.

Почти в ту же секунду вошел Карсвелл, и сразу же Даннинг, которому удалось ценой не знаю уж каких усилий подавить дрожь в голосе, вручил ему конверт с билетами и сказал:

— Извините, но мне кажется, это ваше?

Мельком глянув на билеты, Карсвелл пробурчал в ответ заветные слова:

— Да, это мое. Благодарю вас, — и сунул конверт в нагрудный карман.

В оставшиеся несколько минут — очень напряженных, надо сказать, ибо ни Даннинг, ни Харрингтон не знали, к чему может привести преждевременное обнаружение Карсвеллом листка с письменами, — им обоим показалось, что в купе вокруг них как бы сгущается тьма и становится явно теплее. Вид у Карсвелла был еще более встревоженный и даже подавленный; он сперва собрал груду своих вещей с противоположного сиденья и положил к себе поближе, потом вдруг швырнул все обратно, словно одежда эта внушала ему отвращение. Карсвелл сидел, напряженно выпрямившись и с беспокойством поглядывал на своих соседей. Они же оба, испытывая тошнотворный страх, занялись, тем не менее, сборами; однако, когда поезд остановился на вокзале в Дувре, им обоим показалось, что Карсвелл готов с ними заговорить, так что оставшийся короткий отрезок пути от вокзала до пристани они, естественно, предпочли провести в коридоре.

В гавани они вышли из вагона, но поезд к этому времени уже настолько опустел, что они были вынуждены торчать у всех на виду в разных концах платформы, пока Карсвелл вместе с носильщиком не проследовал к парому. Лишь тогда они смогли, не думая об опасности, обменяться рукопожатием и быстрыми горячими поздравлениями. На Даннинга все это произвело столь сильное впечатление, что он едва не лишился чувств. Харрингтон помог ему прислониться к стене, а сам прошел, стараясь быть незамеченным, немного вперед к причалу, к парому, возле которого контролер как раз проверял билеты Карсвелла. Карсвелл, нагруженный своими пальто и пледами, уже спустился на палубу, как вдруг контролер окликнул его: