Стивен Кинг - ОНО

— Узнаем у сопляков: может, видели его, — раздался голос Белча.

— Пойдем проверим, — ответил ему глухо Генри. Через несколько секунд Бен услышал: «Какого хрена вы здесь делаете?»

Ответа Бен не разобрал: дети были достаточно далеко, а шум реки (теперь Бен не сомневался: это была Кендаскейг) совсем близко. Но нотки беспокойства услышал. Помочь он ничем не мог — мог только посочувствовать

Виктор Крисс промычал что-то неразборчивое.

— Давай сломаем! — предложил голос Белча.

За протестующими возгласами последовал крик боли. Кто-то заплакал. Да, жалко ребят. Эти сволочи не смогли поймать его, но обнаружили других, над кем можно издеваться.

— Конечно, сломаем, — произнес Генри.

Всплеск. Крики. Взрывы идиотского хохота Белча и Виктора. Затихающий плач одного из ребят.

— Больше этой хреновины здесь не будет, понял ты меня, заикатый урод? — опять послышался голос Генри. — Я сегодня не намерен больше никому спускать.

Что-то с треском рухнуло. Звук бегущей воды из спокойного и размеренного кряканья превратился в глухой рев. До Бена дошло, что произнес Виктор: «запруда». Дети, двое или трое — он так и не разобрал — строили запруду, а Генри ее разломал. Бену пришло в голову, что одного из строителей он знает. Единственным маленьким «заикатым уродом» в Дерри был Билл Денборо, учившийся в параллельном пятом.

— Зачем вы это сделали? — выкрикивал тонкий, безбоязненный голос. И он тоже показался знакомым Бену; правда, его обладателя сразу припомнить он не смог. — Зачем вы это сделали?

— Захотел и сделал, ясно тебе, сопляк? — прорычал в ответ Генри. Послышался хлесткий звук удара и крик боли, перешедший в плач.

— Заткнись, — произнес Виктор, — заткнись, бэби, пока я не завязал тебе уши вокруг шеи.

Плач перешел в серию всхлипов.

— Мы уходим, — заявил Генри, — но прежде чем уйдем, я хочу кое-что выяснить. Не пробегал тут мимо окровавленный толстяк?

Краткая реплика была отрицательной.

— Ты уверен? — переспросил Белч. — Не вздумай врать, заикатый.

— У-уверен, — послышался глухой голос Билла.

— Пошли, парни, — предложил Бауэрс. — Он, наверно, уже давно на том берегу.

— Ну, пацаны, я думаю, вам будет спокойней без этой хреновины, — заключил Виктор Крисс.

Всплески… Удаляющийся голос Белча… Бен продолжал сидеть в своем убежище, затаив дыхание. Фактически ему и не хотелось ничего: идти куда-то, говорить с кем-то. Плач парнишки прекратился. Интонации в голосе другого — едва слышимом — были успокаивающими. Бен был теперь уже почти уверен, что их двое — тот, кто плакал, и Билл-Заика.

Обессиленный, он полусидел-полулежал, в то время как Генри со своими приятелями-дикарями искали его в другом конце Барренс. Солнечный свет падал на Бена сквозь корни маленькими кружками. Хоть и грязно, зато уютно… и безопасно. Размеренно журчала вода. Даже всхлипывания мальчишки несли какую-то успокоенность. Главное, что компании хулиганов уже не было слышно. Порезы и ушибы тупо пульсировали. Бен решил подождать еще немного для пущей убежденности, а затем выбираться. Мальчик прислушался к вибрации — вероятно, система канализации, к которой принадлежали эти два цилиндра, — шедшей из-под земли, чуть ли не из-под корней дерева, под которым лежал скрючившийся Бен. Вновь пришла мысль о морлоках, их голом мясе; это почему-то связывалось с запахом из-под крышки люка. Потом мысли об уэлсовских морлоках стали размываться, и Бен заснул.

11

А сон получился вовсе не про морлоков, а про то, что случилось с ним в январе и что он чуть было не рассказал матери.

Тогда был первый учебный день после рождественских каникул. Миссис Дуглас предложила одному добровольцу остаться после занятий и помочь ей рассортировать книги, возвращенные перед каникулами. Вызвался Бен.

— Спасибо, Бен. — Улыбка миссис Дуглас заставила его покраснеть до корней волос.

— Жополиз, — кратко прокомментировал Генри Бауэрс.

В Мэне был один из тех дней, когда определить однозначно погоду невозможно. Было солнечно, ясно, но в то же время ветрено и морозно. Десятиградусный мороз, вероятно, удваивался во время резких, шквальных порывов ветра.

Перебирая книги, Бен называл их инвентарные номера, а миссис Дуглас выписывала их в тетрадь (парень даже не задумывался о том, что его работа получалась вовсе не творческой, а порой и просто дублировкой); затем они вместе несли размеченные книги в библиотеку под сонное бульканье в батареях центрального отопления. В начале их работы в школе хватало шумовых эффектов: хлопанье дверей, треск пишущей машинки миссис Томас в канцелярии, фальшививший хор самодеятельности на верхнем этаже, перестук баскетбольных мячей в спортзале, смешивавшийся со скольжением кроссовок по паркету.

К моменту же последней (небольшой, но самой важной, как отметила миссис Дуглас) партии книг сохранилось лишь ворчание батарей, негромкое «вшшшит-вшшшит» щетки мистера Фацио, подметавшего полы в холле.

Заглянув в узкое окошко книгохранилища, Бен обратил внимание, как быстро сникал день. Четыре часа, а уже сумерки. Тонкий слой снега покрывал спортплощадку и пространство между качелями, вмерзшими в землю и грустно ожидавшими апрельской оттепели. Пустынно было на Джексон-стрит. Бен проводил глазами случайный автомобиль до перекрестка с Уитчем. В такие дни со скуки можно помереть.

Бегло взглянув на миссис Дуглас, Бен решил, что она думает о том же самом; больше того, ему показалось, что в ее взгляде — глубоком и задумчивом — сквозило нечто, роднившее ее с Беном. Руки миссис Дуглас были сложены под грудью как в молитве.

«У нас обоих плохое настроение, — пришло в голову Бену. — Но у нее-то отчего?»

Миссис Дуглас взглянула на мальчика и встревоженно охнула.

— Я же, наверное, страшно задержала тебя. Прости меня, Бен.

— Ничего страшного, — мальчик опустил глаза, смутившись. Он был слегка влюблен в миссис Дуглас — не так беззаветно, как в свою первую учительницу — миссис Тибодо, но тем не менее…

— Если бы ты подождал, мы смогли бы подвезти тебя: муж обещал заехать после пяти.

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — ответствовал Бен. — Да и все равно я обещал быть дома раньше. — Явная неправда; этому было лишь одно объяснение: Бен отнюдь не жаждал встречи с ее мужем.