Игры Эн Ро Гримм - Софья Валерьевна Ролдугина

увлекла его танцевать – срезала кошелёк у купца-простофили и передала пареньку-сообщнику; чуть дальше, у окна, шлёпала картами шумная компания.

Джека – случайно или нет – усадили неподалёку от картёжников. Пока он дожидался своего ужина, то успел присмотреться и сообразить, что на дюжину человек за столом честных там – половина, не больше.

«Сыграть, что ли? – пронеслась мысль. – Хотя лучше не стоит. С удачей или нет, но сейчас я выиграю разве что у подушки».

И тут же, словно подслушав его, обернулся один из участников, судя по манерам и припрятанным в рукавах картам, не слишком-то честный. Тощий, высокий, с пышными каштановыми кудрями и тонкими усиками, одетый в серо-голубой камзол и штаны из мягкой замши, он явно прикидывался богачом, но ставил понемногу, а из кошеля у него пахло не столько медью, золотом и серебром, сколько железом.

«Фальшивомонетчик ещё, что ли, вдобавок?» – мельком удивился Джек… и, встретившись с ним взглядом, поспешно отвернулся и накинул капюшон.

Очень хотелось снова завязать на поясе узел, отводящий глаза… если б не подозрение, что тогда дождаться ужина будет сложновато.

– Эй, ты, мохнатый, держи, – послышалось над ухом тут же грубоватое, и рослый детина – точь-в-точь как великан за стойкой, только помладше, лет этак пятнадцати – брякнул на стол поднос. – Если ещё что надо будет, кликни меня или сестру… Учти, нахлестаешься – никто тебя, пьяного, наверх не понесёт. Хэй, хэй, иду! – отвернулся детина тут же к кому-то в зале. – Чего надо? Ещё свиных ушей? Будет!

И Джек остался наедине с ужином – ну, если не считать полутора сотен других едоков, танцоров, музыкантов и тех, кто храпел под лавками, упившись местным элем.

После яств в Ведьмином доме, явно приготовленных с помощью волшебства, здешняя еда казалась восхитительно обыкновенной – и настоящей. Густую, наваристую уху из трёх видов рыбы повар немного пересолил, а в заливное не пожалел горчицы. У двух сладких пирожков с ягодами из полудюжины немного пригорело дно. В терпком травяном отваре сильно ощущался привкус мёда… Хоть Джек и не любил ни мёд, ни рыбу, ни горчицу, он смёл с тарелок всё едва ли не быстрее, чем распробовал толком.

Спёртый воздух в зале пах дымом, пищей, старым деревом и людьми, хотя не только ими, конечно.

«Оказывается, я соскучился по человеческому обществу».

…ещё Джек скучал по городам – по настоящим, большим городам, – но в этом боялся признаться даже себе.

Где-то вдали, снаружи, глухо гремело – видимо, собиралась гроза. Прикрыв глаза, он вслушивался в глухое рокотание; разговоры в трактире тоже сливались в равномерный, слитный ропот, и лишь иногда из него выбивался чересчур громкий вскрик или хохот.

– …вот так камнем по лезвию води, сильнее. Плохо наточишь – ни деревце не подрубишь, ни голову зверю одним ударом не снесёшь.

– …а я ему и говорю: ты мне десять серебряных должен! Он в бега…

– …пять медяшек за вышитый платок…

– …невеста-красавица сбежала прямо свадьбы со всем золотом и каменьями…

– …и плетью его насмерть засекла, ух, и страшна королева…

– …подай мне ягнёнка целиком!

– …и такой ведь был учёный человек! Похвалялся, что сквозь очки мог видеть правду. И всё равно пропал, сгинул – дюжину дней как нет его. А если он не нашёл сокровище, то кому найти-то?

– …топь людей пожирает…

Вскоре веки стали неподъёмно тяжёлыми. С трудом проморгавшись, Джек сообразил, что ещё немного – и он уснёт под столом без всякого эля. Благо хозяйский сын на зов явился быстро, довольно засопел, принимая комплименты для повара, и затем указал путь до комнат. Идти пришлось долго, по открытой галерее с внутренней стороны трактира, в самую дальнюю пристройку – но зато и в самую новую, там даже пахло ещё свежим древесным спилом. Прогулка по ночному воздуху немного взбодрила Джека, тем более что ветер доносил уже отдельные холодные капли надвигающегося дождя…

«Видимо, скоро ливанёт».

– За две ночи оплачено, если завтра до вечера не доплатишь – наутро выселим, – важно сообщил хозяйский сын. – Вода в лохани горячая, но второй раз греть не будем. Отхожее место – вон, из окошка видать. Если надо попить, так вот в кувшине есть. А лишнее одеяло, смотрю, тебе без надобности, – заключил он, окинув взглядом плащ на меху. – Ну, доброй ночи. Станешь шуметь и соседям мешать – деда голову откусит.

Главной загадкой было то, как лохань вообще затащили на четвёртый этаж, потому что она занимала ровно треть комнаты. Пожалуй, даже великан из-за стойки поместился бы тут без труда, целиком, с ногами, разве что в плечах было бы узковато. Над водой курился ароматный пар; почудилось, что она немного пахла вереском, можжевельником и шалфеем, а потом Джек и впрямь разглядел на дне полотняный мешочек с травами, небольшой, с половину детской ладошки.

– Надо же, какая забота…

Губы сами дрогнули в улыбке.

Трудней всего оказалось, пожалуй, побриться без зеркала, но кое-как Джек справился – обошёлся всего двумя порезами. Потом он долго, пока не остыла вода, лежал в лохани и пялился в окно. Гроза издали сердито сверкала, но когда налетела наконец, то словно устыдилась и притихла. Дождь лил напористый, но тихий; когда вспыхивали молнии, то редколесье за перекрёстком высвечивалось контрастно, как на чёрно-белой фотографии.

«Я не дома, – осознал вдруг Джек совершенно ясно. – Я чёрт знает где, в зачарованной стране, под холмом, и дороги отсюда нет».

Он и прежде ловил иногда отзвук этого ощущения – когда засыпал прямо на перроне от изматывающей усталости и просыпался от свистка констебля; когда в третий, в десятый, в сотый раз учился у случайного человека новому ремеслу, чтобы поработать несколько дней или недель и двинуться дальше; когда выхватывал в толпе смутно знакомый профиль или силуэт, но всякий раз оказывалось, что это не мачеха, не сестра и тем более не умерший давно отец… Но даже тогда Джек подспудно понимал, что если ему по-настоящему захочется вернуться, он может это сделать.

А сейчас – нет.

Ощущение стало вдруг настолько невыносимым, что он нырнул в лохань с головой, упираясь руками в борта, и вылез, только когда в глазах стало темнеть от нехватки воздуха.

– Да пошло оно всё, – пробормотал Джек, выбираясь, и потянулся