Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко

Отчаянно заорала:

– Не надо, пожалуйста! – Когда он заставил ее приподняться, спустил белье, и она ощутила скольжение, толчок и…

– Твои косы, твое тело, твои мысли, – размеренно говорил Кир, двигаясь в такт фразам, – они все принадлежат мне. Ты, – шептал он, вновь берясь за косы и с силой оттягивая ее голову, наклоняясь к уху, – открытая книга для меня, Са-ша…

Она больше не помнила ни о Вадиме, ни о полиции. Ни о чем. Весь мир сузился до потрескивания пламени, до свечных огоньков, пляшущих перед глазами, и все ускоряющихся, выматывающих движений, от которых ныло, тянуло внутри. Кир накинул одну из кос ей на шею.

– Я все-таки должен наказать тебя, Са-ша.

Он потянул косу, и Саша закашлялась.

– За то, что так долго бегала от меня.

Горло сжимало. Саша начала задыхаться.

– За то, что так не хотела подчиниться сегодня.

Бусины впивались в горло, Саша задергалась, но Кир только сжал косу крепче. Схватил ее за челку и вздернул голову:

– Я хочу, чтобы ты подчинялась мне.

Он резко отпустил ее, так что голова запрокинулась назад. И все начало сначала. Наконец, когда Саша уже почти теряла сознание от усталости и удушья, он отступил. Она упала на матрас, ощущая слабость в каждом мускуле. Унижение и тупая боль наполняли ее всю, по лицу текли пот и слезы.

Чего они ждут? Если они ждут этого – самое время!

Ровно когда она подумала об этом – одной из последних вспышек сознания, – дверь затрещала. Кир застыл. Саша очень близко увидела его глаза – большие, подернутые туманом, с залитыми тьмой зрачками, – увидела кривую усмешку. Еще секунда, и откуда-то раздалась веселая птичья трель.

Он кивнул. Вынул из кармана телефон, и трель смолкла. Дверь продолжала трещать, добавились глухие удары.

– Я так и думал, что ты обманешь меня. Хорошо, что я поставил сигнализацию. У нас есть еще несколько минут.

Сигнализация? Обманешь? Это значило, он не знал о Вадиме и остальных! Саша воспрянула духом. Внутри волной поднялась надежда. Еще немного! Но Кир жестко толкнул ее к стене, она ударилась лопатками и затылком, и надежду смыло ужасом: несколько минут. Если это правда, нет никакой гарантии, что она переживет их.

– Я не хотел, чтобы это случилось так скоро, – опускаясь перед ней на колени, холодно произнес Кир. – Но, увы, пришло время подвести тебя к финалу.

И он вновь, ловко и не торопясь, принялся кружить, оплетая ее косами. Несколько поперек груди. Еще одна – через рот, уздечкой. Кир привязывал ее к трубе отопления – крепче и крепче. Кожу на спине жгло.

– Горячо! – промычала Саша. – Мне больно!

– Мне будет больней, чем тебе.

Когда Кир отошел, она почувствовала, что не может шевельнуться, не может даже ерзать, чтобы хоть немного переместиться, чтобы труба не так сильно впивалась в спину.

И все-таки он использовал далеко не все косы.

Кир улыбнулся и взял одну из свечей. Поднес к ней кончик косы и замер, глядя Саше в глаза. Саша закричала сквозь искусственные волосы, сквозь перья, которые забивали рот. Она не могла сглотнуть, слюна стекала по подбородку, было очень жарко, в дверь ломились, но та все не поддавалась, снова и снова звенела птичья трель, было очень, очень горячо, ей казалось, кожа на спине плавится…

– Подходящий аккомпанемент, – серьезно сказал Кир. – Птичий щебет. Ты сгоришь, как феникс. А потом возродишься из пепла – для меня. В другой девочке. Я обещаю, я тоже буду звать ее Са-ша. Как тебя.

Он опустил кончик косы в пламя. Волосы занялись медленно и неохотно, но огонь все же пошел вверх – по прядям и перьями, оплавляя бусины. Саша почувствовала, как вдоль тела поднимается жар. Ей удалось выплюнуть изо рта косу.

– Что ты делаешь?!

– Я делаю тебя самой красивой. Незабываемой.

Кир поджег еще несколько кос. Саша дергалась, перестав что-либо соображать, в комнате стало слишком жарко и ярко. Кир затянул узлы на славу, она не могла освободиться, огонь неумолимо подбирался к ее собственным волосам. От дыма защипало глаза.

– Я же сгорю!

– Все так, – кивнул Кир. – Ты виновата сама. Если бы ты не привела чужих, я бы никогда этого не сделал. Я бы просто приходил сюда каждый вечер… И мы каждый вечер воплощали бы одно из писем. Это была бы одна из самых фантастических переписок, одно из самых сладких мечтаний, ставших былью.

Паника затапливала, лишая остатков разума. Саша взревела и рванулась снова. Дым и едкий запах забивали горло и нос.

– Но ты решила иначе. И мне не остается ничего, кроме как…

Он повел рукой, указывая на нее, связанную, горящую, задыхающуюся, тщетно бьющуюся в чужих косах.

Трещало пламя. Но она все равно отчетливо слышала его слова:

– Ты такая красивая, Са-ша.

А потом что-то с силой ударилось, грохнуло, и в дверном проеме появились фигуры. Чужие, как ее горящие волосы. Саша повисла в веревках, завороженно, сквозь слезы глядя, как огонь подбирается к лицу.

Глава 9

Белое пальто

Саша проснулась и увидела над собой потолок – такой белый, какой бывает только в больнице. Запах, мерный гул, свист ветра за рамами.

Огонь везде. Она увидела веревки рядом. Вцепилась в простыню.

Голоса и шаги.

Что случилось? Она горела… или нет… что происходит?

Саша вскинула руку к волосам и вскрикнула от боли. Руки слушались плохо, были в бинтах, кожа чесалась и саднила. Саша чувствовала себя такой слабой, что с трудом собирала осколки памяти. Слезились глаза, она моргала, пытаясь понять, почему ей кажется, что всюду вокруг – дым…

Она вспомнила.

Что произошло? Как она выбралась из того дома? Где Кир?

Саша закричала от ужаса, отчаяния и облегчения. Она где угодно, но уже не там. Хлопнула дверь, и в палату вбежал папа.

– Сашка! Все хорошо! Все хорошо, успокойся!

Все хорошо. Все хорошо, Са-ша. Расслабься…

Ей перестало хватать воздуха, она рванулась к папе, потянув за собой какие-то бинты, провода, нити… Ей показалось, что она снова связана.

– Папа, я боюсь! – сипло закричала она и рухнула бы с кровати, если бы папа не успел подхватить. У него были холодные крепкие руки. Саша опустилась в них, испытав опустошение и благодарность; тишина, тишина и темнота – вот и все, в чем она может и хочет существовать сейчас. Папины руки исчезли куда-то, растаяли. Вокруг стало темно и спокойно. Саша поняла, что плывет в узкой лодке по темной реке, вокруг осень, и в воду осыпаются крупные листья с кленов. А потом она открыла глаза