Джим Батчер - Халтура

Он знал, что происходит.

— Я не смогу защитить Мечи, если не буду знать, с чем имею дело, — добавил я. — Расскажите мне, Энтони.

Фортхилл покачал головой:

— Я не могу.

— Не надо так, — сказал я, сдерживая гнев. — Я должен знать.

— Я поклялся не говорить об этом. Никому. Ни при каких обстоятельствах. — Он повернулся ко мне, выпятив подбородок. — Я держу свое слово.

— Значит, вы будете просто стоять в сторонке и ничего не делать, — рявкнул я.

— Я этого не говорил, — возразил Фортхилл. — Я сделаю, что смогу.

— О, ну конечно.

— Да, — ответил он. — Обещаю. Ты должен мне поверить.

— Я бы поверил, если бы вы объяснили.

Его глаза сузились.

— Сынок, я не идиот. Не говори, что сам никогда не оказывался в подобном положении.

Я хотел ответить какой-нибудь саркастической колкостью, но ничего не придумал.

— Туше.

Отец Фортхилл провел рукой по лысой голове, и я неожиданно заметил, как сильно он постарел с нашей первой встречи. Седые волосы заметно поредели и стали ломкими, руки высохли.

— Прости, Гарри, — сказал он с искренним сожалением. — Если бы это было в моих силах… Могу ли я еще что-то сделать для тебя?

— Вы можете поторопиться, — тихо ответил я. — Такими темпами кого-нибудь прикончат.

Скорее всего меня.

Я с крайней осторожностью приблизился к парку. Более получаса ушло на то, чтобы убедиться, что Стриженый не бродит поблизости со своим пятидесятым калибром. Разумеется, он мог наблюдать из окна какого-нибудь близлежащего здания, однако здесь не было мотелей и квартир, а сделанные в парке фотографии снимали не с возвышения. Кроме того, если избегать каждого места, где способен притаиться маньяк с мощной винтовкой, с тем же успехом можно провести остаток жизни под кроватью.

Тем не менее осторожность никогда не повредит. Вместо того чтобы отправиться к софтбольному полю напрямик, по открытому пространству, я пошел кружным путем по периметру парка — и услышал тихие всхлипывания, доносившиеся из теней под скамьями напротив тех, где мы сидели с Майклом в прошлый раз.

Замедлив шаг, я заглянул под скамьи.

Девчонка в шортах, кроссовках и сине-зеленой командной футболке сидела, обхватив колени руками, и тихо плакала. Жесткие рыжие волосы, костлявая, даже для подростка. Я не сразу узнал игрока из команды Алисии, второго бейсм… вторую бейсвумен.

— Эй, — негромко произнес я, стараясь говорить как можно мягче. — Ты в порядке?

Она подняла на меня глаза и мгновенно принялась вытирать их.

— Да. Я в порядке. Все в порядке, сэр.

— Ладно, ладно. Я понял, у тебя просто аллергия.

Она посмотрела на меня с жалкой улыбкой, попробовала усмехнуться — и снова всхлипнула. Лицо исказила гримаса отчаяния. Девчонка содрогнулась и, наклонив голову, заплакала еще сильнее.

Я такая размазня! Я нырнул под скамьи и уселся рядом, в паре футов от нее. Проплакав еще несколько минут, она начала успокаиваться.

— Я вас знаю, — сказала девчонка через некоторое время, между всхлипываниями. — Вы вчера беседовали с тренером Карпентером. Алисия сказала, что вы друг семьи.

— Хотелось бы так думать, — кивнул я. — Гарри.

— Келли, — представилась она.

Я кивнул:

— А почему ты не тренируешься с командой, Келли?

Она пожала тощими плечами:

— Бесполезно.

— Бесполезно?

— Я безнадежна, — объяснила она. — За что бы ни взялась, все делаю не так.

— Ну, так не бывает, — уверенно возразил я. — Каждый умеет делать хоть что-то. Полных неудачников не существует.

— Существуют, — возразила она. — За год мы проиграли всего две игры — в обоих случаях из-за меня. На следующей неделе мы едем на финал, и все рассчитывают на меня, но я снова их подведу.

Проклятие, ну разве это проблема? Однако Келли явно считала ее неразрешимой. Она была лишь ребенком. Возможно, с ее точки зрения, проблема действительно выглядела гигантской.

— Давление, — сказал я. — Да, я тебя понял.

Она уставилась на меня:

— Правда?

— Конечно, — ответил я. — Кажется, что от тебя зависят человеческие жизни и если ты ошибешься, произойдет непоправимое… А виноват будешь ты.

— Да, — сказала она, хлюпая носом. — И я стараюсь изо всех сил, но у меня не получается.

— Стать совершенством? — спросил я. — Ну конечно, нет. Но какой у тебя выбор?

Она в замешательстве посмотрела на меня.

— Что бы ты ни делала, всегда есть риск не справиться. В один прекрасный день ты можешь неправильно перейти улицу и попасть под машину.

— Вполне вероятно, — мрачно сказала она.

Я поднял руку:

— Мое мнение таково: если хочешь играть наверняка, следует остаться дома, завернуться в упаковочную пленку и ничего не делать.

— Может, я так и поступлю.

Я фыркнул:

— Вас в школе учат Диккенсу? Читала «Большие надежды»?

— Да.

— Можешь остаться дома и спрятаться, если хочешь, — и закончишь, как мисс Хэвишем, — сказал я. — Будешь смотреть на жизнь через окно, свихнувшись на том, как все могло бы повернуться.

— Боже мой, — сказала она. — Вас послушать, так Диккенс писал про меня.

— Странно, не правда ли? — ответил я.

Келли сдавленно хихикнула.

Я поднялся с земли и кивнул ей.

— Я тебя здесь не видел, идет? Пойду по своим делам, а ты сама решай.

— Решать?

— Конечно. Хочешь ли ты надеть кепку и играть? Или хочешь превратиться в старую деву, бродящую по дому в истлевшем подвенечном платье и ярдах упаковочной пленки, строя планы жестокой мести парню по имени Пип? — Я серьезно посмотрел на нее. — Третьего не дано.

— Уверена, вы ошибаетесь, — возразила она.

— Вот видишь? С мудрыми советами у меня плоховато, однако я не теряю надежды. — Я подмигнул ей и продолжил путь вокруг стадиона к скамьям на дальнем конце поля, где сидел Майкл.

В десяти ярдах от него расположилась на расстеленном под деревом одеяле Молли, проводки от наушников исчезали в нагрудном кармане ее рубашки, будто она слушала цифровой плейер. Полагаю, это была маскировка — подобные устройства переносят Молли не лучше, чем меня. Кроме того, она надела темные очки, и я не мог сказать, за чем следят ее глаза, но не сомневался, что девочка начеку. Когда я приблизился к ее отцу, она едва заметно кивнула мне.

Я уселся рядом с Майклом и предоставил ему первое слово.

— Гарри, — сказал Майкл, — ты ужасно выглядишь.

— Это точно, — ответил я и сообщил ему о покушении на мою жизнь, а также беседе с Фортхиллом.

Глядя на тренирующихся девчонок, Майкл нахмурился, на его лице отразилась тихая тревога.