Джим Батчер - Халтура

— Ты снова сломал нос, — сообщил мне Баттерс. — Отсюда большая часть крови. Еще некоторое количество — из царапины на голове. Я ее зашил. У тебя что-то с шей, возможно, хлыстовая травма от выстрела. Незначительные ожоги на левом запястье и, почти наверняка, сотрясение мозга.

— Но в остальном я чувствую себя отменно, — пробормотал я.

— Не шути со здоровьем, Гарри, — сказал Баттерс. — Ты должен быть под профессиональным наблюдением.

— Уже, — ответил я. — Перед тобой последствия.

Он поморщился:

— Врачи должны сообщать об огнестрельных ранениях в полицию.

— Повезло, что у меня их нет, да? Я просто свалился с лестницы.

Баттерс снова покачал головой и повернулся к телефону.

— Объясни, почему мне не следует немедленно позвонить Мёрфи.

Я крякнул. Потом сказал:

— Я защищаю нечто важное. Кто-то хочет это достать. Если вмешается полиция, вероятно, эту вещь конфискуют как улику. Такой исход крайне нежелателен, и могут пострадать люди.

— Нечто важное, — хмыкнул Баттерс. — Например, магический Меч?

Я нахмурился:

— Откуда ты знаешь?

Он кивнул на мою руку:

— Ты в него вцепился.

Опустив глаза, я увидел, что обожженные, поцарапанные пальцы моей левой руки изо всей силы сжимают рукоять «Амораккиуса».

— Гм. Ну да. Неплохая подсказка.

— Теперь ты можешь его отпустить? — тихо спросил Баттерс.

— Пытаюсь, — ответил я. — Руку заело.

— Ясно. Давай попробуем по одному пальцу зараз.

Баттерс отдирал мои пальцы от Меча — по одному зараз, — пока не извлек оружие. Рука снова сжалась, сухожилия скрипнули, и я поморщился. Было больно, но в данный момент это не имело значения.

Баттерс отложил Меч и тут же принялся массировать мою левую руку.

— Мёрфи взбесится, если ты ей не позвонишь.

— Мы и раньше ссорились, — ответил я.

Баттерс скорчил рожу:

— Ладно. Могу я чем-то помочь?

— Ты уже помогаешь.

— Помимо этого.

Секунду я смотрел на маленького патологоанатома. На протяжении долгого времени Баттерс служил моим неофициальным врачом и никогда не просил ничего взамен. У него из-за меня были серьезные неприятности. Однажды он спас мне жизнь. Я доверял его осмотрительности. И вообще доверял ему.

Поэтому, пока в моей руке восстанавливалось кровообращение, я рассказал ему почти все о Стриженом и Мечах.

— Этот Стриженый, — сказал Баттерс. — Он обычный человек.

— Не забывай о том, что какие бы монстры ни сновали вокруг, именно обычные люди правят нашей планетой, — заметил я.

— Да, но в нем же нет ничего такого, — возразил Баттерс. — Как ощущения?

Поморщившись, я согнул пальцы.

— Хорошо. Спасибо.

Он кивнул и поднялся. Отправился на кухню и наполнил собачью миску водой, затем проделал то же самое с миской моего кота, Мистера.

— Я хочу сказать, — продолжил он, — что если этот тип не сверхъестественное существо, значит, он узнал о Мечах точно так же, как все остальные простые парни.

— Ну, — ответил я, — да.

Баттерс посмотрел на меня поверх очков.

— Итак, — сказал он, — кому было известно, что Мечи у тебя?

— Многие знают, что у меня меч Широ, — ответил я. — Но этот парень попытался добраться до меня через Майкла. А про «Амораккиус» знали только я, пара архангелов, Майкл, Саня и…

Баттерс выжидающе наклонил голову.

— И Церковь, — прорычал я.

Церковь Святой Марии Всех Ангелов — большое, внушительное сооружение. В городе, знаменитом своей архитектурой, Святая Мария занимает не просто почетное место, а почти целый квартал. Массивная, каменная и готичная, как черная глазурь на именинном торте.

Всю дорогу сюда я был настороже и теперь не сомневался в отсутствии слежки. Припарковавшись за церковью, я направился к черному ходу. Двадцать секунд битья в дверь вызвали высокого старого священника, на вид явно ошеломленного.

— Да? — спросил он.

— Я пришел повидать отца Фортхилла, — объяснил я.

— Простите?

— Все в порядке, падре, — сказал я, похлопав священника по плечу и не слишком уважительно отодвинув в сторону. — Я сам его найду.

— Эй, послушайте-ка, молодой человек…

Возможно, он сказал что-то еще, но я не стал задерживаться. Вошел в церковь и направился в комнату Фортхилла. Дважды стукнул в дверь, открыл ее — и застал священника в нижнем белье.

Отец Фортхилл — крепкий мужчина среднего роста, с венчиком седых волос и глазами цвета яиц малиновки. На нем были семейные трусы, майка и черные носки. На шее висело полотенце, мокрые волосы прилипли к голове.

Большинство людей отреагировало бы на мое появление весьма эмоционально. Фортхилл серьезно посмотрел на меня и сказал:

— Привет, Гарри.

Я пришел сюда, готовый к «охоте на снарка», но хотя я и не отличаюсь особой религиозностью, у меня имеются представления о подобающем поведении. И видеть полураздетого священника вовсе не подобает, особенно если ты ворвался в его личную комнату.

— Гм, — сказал я разочарованно.

Фортхилл с улыбкой покачал головой:

— Да, священники принимают ванны. Мы едим. Мы спим. Время от времени даже ходим в туалет.

— Ага, — сказал я. — Э-э-э… Ну да.

— Мне бы очень хотелось одеться, — мягко заметил отец Фортхилл. — Сегодня я служу литургию.

— Литургию?

Фортхилл утробно хохотнул:

— Гарри, ты ведь не думаешь, что я просто сижу в этом старом сарае, ожидая возможности приготовить тебе бутерброды, перевязать раны и дать совет? — Он кивнул на стену, где висели одеяния. — Вечером в будни дают порезвиться младшей команде.

— Нам нужно поговорить, — сказал я. — Насчет Мечей.

Кивнув, он одарил меня мимолетной улыбкой.

— Быть может, я хотя бы надену брюки?

— Ну да, — ответил я. — Извините. — Попятился из комнаты и закрыл дверь.

Минуту спустя появился старый священник и принялся сверлить святотатца укоризненным взглядом, однако отец Фортхилл в своем привычном черном облачении с белым воротничком спас меня.

— Все в порядке, Пауло, — сказал он. — Я поговорю с ним.

Отец Пауло фыркнул и одарил меня еще одним взглядом, но развернулся и ушел.

— Ты ужасно выглядишь, — заметил отец Фортхилл. — Что случилось?

Я рассказал все без утайки.

— Господь милосердный, — произнес он, когда я закончил. Но не тем тоном, каким говорят: «О нет!» — а скорее с усталостью.

Он знал, что происходит.

— Я не смогу защитить Мечи, если не буду знать, с чем имею дело, — добавил я. — Расскажите мне, Энтони.

Фортхилл покачал головой: