Кирилл Манаков - Хроники последнего лета

Ознакомительный фрагмент

В десяти шагах от подъезда его остановил негромкий отклик.

— Тёма? Рудаков?

Рудаков, улыбаясь, обернулся, ожидая увидеть знакомое лицо…

Виктор Сергеевич слушал доклад Колушевского с нарочито рассеянным видом, несмотря на исключительную важность сообщаемых сведений. Назревали большие события, и подготовка к ним занимала умы высокого руководства. Кто-то проводил интенсивные переговоры, пытаясь максимально укрепить позиции, а кто-то, наоборот, занялся выводом активов…

Колушевский, наконец, замолчал и принял заинтересованно-внимательный вид — с ручкой наготове, преданными глазами, приподнятыми бровями и слегка вытянутой шеей.

— У вас все? — спросил Загорский.

— Так точно.

— Да? А как же насчет этого?

Виктор Сергеевич включил экран стоявшего на столе ноутбука.

— Вот, полюбуйтесь, пожалуйста, — он прищурился, вчитываясь в мелкий текст информационного сообщения, — прошло по «Интерфаксу»… «Новое зверское нападение в Москве»… та-ак, дальше… русская служба Си-Эн-Эн… «Популярный блоггер и журналист Рудаков находится в коме после нападения неизвестных. По неподтвержденным данным, один из нападавших задержан»… Примерно то же самое в ИТАР-ТАСС, я не говорю про всякую мелочь. Это, по вашему мнению, не важно?

— Простите, Виктор Сергеевич, — с достоинством ответил Аркадий Львович, — я посчитал этот вопрос сугубо техническим.

— Нет, это не технический вопрос. Вы прекрасно понимаете, что немедленно возникнут ненужные ассоциации с Анной Владимировной и даже со мной. А в сегодняшней ситуации это просто недопустимо. И потом, я совершенно не понимаю ваших действий… Если, конечно, это не простое совпадение.

— Нет, это не совпадение. Я получил указание разобраться…

— Бог мой, — болезненно сморщился Виктор Сергеевич, словно ощутил приступ зубной боли, — неужели разбираться можно только так? Если бы я хотел ему начистить рыло, я пришел бы сам, лично, и сделал бы все собственными руками! Слово «разобраться» имеет множество других значений, кроме примитивного удара по голове.

— Простите, Виктор Сергеевич, — спокойно сказал Колушевский, — это моя ошибка.

— Это понятно. Доложите, что произошло.

Аркадий Львович секунду помедлил, словно собираясь с духом, и начал рассказ. Конечно, же, никто не собирался калечить Рудакова, и даже применять избыточную силу. Просто договорились в качестве одного из инструментов использовать убедительную беседу «по душам». Именно для особой убедительности Колушевский задействовал ребят Абдусаламова…

Виктор Сергеевич удручено покачал головой.

Султан Маратович Абдусаламов был одним из немногих людей, к которым Загорский относился с опаской. Что делать, если человек не боится ни Бога, ни черта, и по большому счету не признает никаких законов, кроме весьма противоречивых правил, составляющих его эклектичное мировоззрение. Он признавал власть президента как неизбежное зло, понимая, что это — представитель силы, с которой нужно договариваться. Загорского уважал, если здесь вообще применимо такое слово, исключительно за личное мужество, проявленное во время чеченской кампании. Тогда Виктор Сергеевич в одиночку пришел в штаб авторитетного полевого командира Абдусаламова и передал ему личное послание президента.

Привлечение головорезов Султана Маратовича для решения вопросов, вышедших в публичную плоскость, было непростительной ошибкой.

— Одну минуточку! — Виктор Сергеевич вгляделся в текст на экране компьютера. — «Один из нападавших задержан». Это что?

— Понимаете, — замялся Колушевский, — все пошло нештатно. Ребята должны были просто подойти и серьезно, с напором поговорить. На завтра прошлись бы по рабочей линии, по супруге, уже просматривали перспективу уголовных дел… словом через пару дней клиент полностью готов к употреблению. Но он, — Аркадий Львович в последний момент удержался, чтобы вместо «он» не произнести нечто более сильное, — после первых слов без разговоров схватил урну и с размаху по голове… Ребята, соответственно, не выдержали. Так это еще не все. Он одному практически откусил ухо…

— Ухо?

— Да. Проезжали дэпээсники, султановы хлопцы и им накидали, те стрелять из автоматов. Словом, разбежались, взяли фрагменты уха и одного целиком, это которого урной… Безобразие, кстати говоря, сколько ставили вопрос на антитеррористической комиссии, чтобы урны намертво к земле…

— Хорошо, — очень серьезно сказал Загорский, — мэр Москвы ответит вместе с вами. Где сейчас султанов человек?

— В Склифе под охраной. Рудаков — в районной.

— Охрана?

— Ему-то зачем? От Султана защищать?

— Да, смешно… Что Султан?

— Грозится лично перерезать глотку Рудакову. Его людей трогать нельзя.

— Ладно, с ним я поговорю. С МВД связались?

— Конечно.

— Хорошо.

— Только… — неуверенно сказал Колушевский.

— Что такое?

— Министр отказывается сотрудничать.

— Как так?

— Вот так. Приказал довести до конца. Сегодня, по нашим сведениям, готовит пресс-конференцию.

Виктор Сергеевич задумался. Это очень даже неприятный сигнал. Похоже, что министр МВД окончательно определился с союзниками и готов идти на конфликт. Не хватало только свары полиции с боевиками Абдусаламова. Все закончится тем, что вмешается президент, и тогда полетят головы. Стрельба в Москве — слишком большая тема. А кто истинный инициатор конфликта — ясно уже всем. Нужно принимать срочные меры.

— Ваши предложения?

— Договариваться с МВД. Возможно, на каких-то условиях отдать им человека Султана. Непросто, но, думаю, с ним договоримся. Скорее всего, будут и другие требования.

Кто бы сомневался! Плевал министр на контуженного султанова горца. Война идет за место заместителя генерального прокурора, а в перспективе и за самого генерального.

— Ладно, — буркнул Виктор Сергеевич, — будем договариваться. В одиннадцать ноль-ноль — совещание. Вызовите Гофмана и Доброго-Пролёткина.

За несколько минут до совещания позвонил начальник охраны и попросил о срочной аудиенции.

Подполковник Егор Соломонов уже восемь лет работал с Загорским и пользовался его абсолютным доверием. Если необходима срочная встреча — значит информация серьезная.

— Разрешите?

— Заходи, садись.

Егор сел напротив Виктора Сергеевича и сразу перешел к делу. Загорскому всегда импонировали четкость и невозмутимость Соломонова. Очень многих неприятностей удалось избежать благодаря его поистине сверхъестественному чутью прирожденного телохранителя. Хотя внешне не скажешь — походил он скорее на интеллигентного профессора-гуманитария, чем на кадрового сотрудника ФСО.