Солнцестояние - Кэтрин Болфинч

– Коли ты мне, дура, послана как испытание… Да и папанька твой теперь будет еще больший мой должник, чем прежде. Коли б не он, я бы не жила в таких хоромах и из серебряных тарелок не ела. Да коли не я, половина бы его кораблей с товарами заморскими потонула бы в морях. Да и ты бы давно ума лишилась. Перевязаны мы с ним, не брошу я его дочь младшую на съедение волкам да медведям Нави.

– Волки… медведи… – вновь опешила Лада.

– Если повезет, то будут только волки… а если нет, то ты поймешь, кого на самом деле бояться стоит. А теперь помолчи и вещи собери с собой: платок большой теплый возьми, зеркальце и бусы матушкины надень, те, красные.

Лада послушно пошла копаться в сундуке со своими вещами, неближний путь до Лютой от родного дома обязывал брать с собой сундук. Она достала красные бусы и повесила на шею, нашла маленькое зеркальце, украшенное каменьями, папенькин подарок, и положила его в туесок [13] на поясе, но никакого теплого платка у нее не было, лето же на дворе.

Когда она вернулась к порогу, Лютая увидела ее пустые руки и снова отмахнулась.

– Ой ты горемыка, бери. – Ведунья сняла с крючка свой большой платок и кинула девушке прямо в руки.

– Спасибо, бабушка, – приняла дар Лада и вновь ощутила то удушающее чувство, с которым жила все эти годы. Она снова обуза и проблема. Теперь старой ведунье придется идти с ней в мир мертвых…

– Погрусти, погрусти, – будто поддержала ее мысль Лютая, – пока можешь. С каждым часом, с каждым днем чувства твои будут застывать, пропадать, и все меньше в тебе останется грусти, но и жизни тоже. А коли погрустила, то пойдем.

Лютая вышла на крыльцо, подождала Ладу и отправилась в сторону опушки леса.

* * *

– Что бы ни случилось, что бы ты ни увидела, что бы тебя ни спросили, молчи. Молчи, Лада, или не видать нам ни сердца твоего, ни света белого, – строго сказала девушке ведунья, а затем взяла ее помеченную знаком Велеса ладонь и, снова больно сжав, направила на разломленное молнией надвое дерево.

Кожа на ладони заболела, как от ожога, Лада зажмурилась от боли, но Лютая, потянув ее вперед заставила открыть глаза.

– Что ты должна делать?

– Молчать, – прошептала Лада.

– Начинай, – скомандовала ведунья и шагнула прямо меж расходящихся половинок ствола.

Лада переступила через сухое дерево, свет дневной погас и вмиг обернулся ночью. Девушка закусила губу, еле сдержавшись от возгласа. В кромешной темноте сверкнули только странным хищным отблеском глаза Лютой, которая точно кошка поворачивала голову в разные стороны, прислушиваясь к шорохам и шумно втягивая носом воздух, будто он тоже о чем-то мог ей рассказать. Ведьма резко стала выше, плечи ее расправились. Где-то вдалеке ухнула эхом сова. Лада вздрогнула и затянула теплый платок Лютой, в этом мире и правда было смертельно холодно.

– Быстро тут новости летят. – Даже голос Лютой вдруг стал моложе, так что Лада даже не сразу его узнала. – Выходи, Мерот, – крикнула ведьма в тьму леса, стоявшего черной стеной перед ними.

В чаще затрещали ветки, начали колыхаться кусты, будто кто-то огромный приближался к ним. Но Лютая даже не дернулась, и Лада ободряла себя мыслью, что раз так, то и ей ничего не грозит. Но шум становился все громче, и Ладе уже казалось, что волками дело не ограничится и к ним навстречу выйдет огромный медведь. Но вдруг наступила оглушающая тишина, и спустя секунду меж деревьев показался юноша в длинной белой рубахе, расшитой красными узорами. Его темные, как воронье крыло, волосы доходили до плеч, а глаза горячими углями прожигали насквозь. Отчего-то его вид показался Ладе очень знакомым, будто она встретила кого-то родного.

– Ядвига? – спросил юноша, не приближаясь. – Что ты делаешь здесь? А это… – голос его замер, и все тело напряглось, будто готовое сорваться с места, чтобы полететь, – а это…

– Тебе показалось, не она, – вдруг резко схватила Ладу за руку Лютая, спрятала девушку себе за спину, – не она, Мерот!

Голос у ведуньи был совсем неузнаваемым, а когда Лада смогла ее рассмотреть, то чуть не вскрикнула – перед ней стояла молодая женщина с длинными огненно-рыжими волосами почти до пят и яркими зелеными глазами, горящими ведьминским огнем. Лютая повела плечами, точно сбрасывая с них невидимую старую кожу.

– Как же хорошо, – сказала она, проводя помолодевшей рукой по густой гриве волос.

– Кто бы это ни был, вам обеим тут не место, – подходя, строго сказал юноша.

– Успокойся, – рявкнула ему в ответ Лютая. – Мы не навсегда. Проводи нас к Велесу.

– Велес не захочет тебя видеть, Ядвига.

– У нас дело, мы за сердцем. – В доказательство своих слов она снова схватила Ладу за руку и заставила показать ладонь Мероту.

Он недоверчиво посмотрел на метку и начал заглядывать за спину Лютой, пытаясь рассмотреть Ладу.

– Велес на другом краю Нави, – ответил он, не поворачиваясь к ведунье.

– Мерот, ты знаешь, что раз я вернулась, то не отступлю. Это Лада, мы пришли вернуть ее сердце, оно в руках твоего отца.

– Лада… – удивленно повторил за ней юноша, а потом вдруг резко вскинул голову, с вызовом смотря на Лютую. – Хорошо, я отведу вас, – удивил он Ладу резкой переменой настроя, – но путь не близок, надеюсь, вы не погибните по дороге.

– Не погибнем, – в свойственной ей манере возразила ему ведьма.

Мерот, не произнося больше ни слова, развернулся и отправился назад в лес.

Лада вопросительно посмотрела на ведунью и снова не узнала ее, она стала еще моложе и сильнее.

– Мучаешься? – наконец обратилась Лютая к Ладе.

– Угу, – кивнула Лада, сжав губы.

– Да пошутила я. Не хотела твои охи да вопросы слушать. Размыкай уста. Пригодятся тебе слова, чтобы вымолить сердце свое обратно.

Лада захлебнулась воздухом от возмущения, но не успела вымолвить и слова, как Мерот, стоявший чуть поодаль, взмахнул рукой, точно описывая ей круг, и все вокруг: и небо, и лес, и земля – изогнулось дугой и закрутилось, точно в хороводе. И на смену непроходимой чаще вдруг раскинулось вонючее болото, затянутое паутиной, точно пеленками на скрюченных ветках засохших деревьев.

– Болото забвения… – будто не веря своим глазам, сказала Лютая. – Зачем ты привел нас сюда? – крикнула она в спину Мероту.

– С тех пор как ты покинула Навь, здесь все изменилось. Велес раз за разом отгораживался от мира духов, управление которым ему навязали в наказание за любовь к смертной ведьме. Я не