Солнцестояние - Кэтрин Болфинч

Лада стиснула губы. Как же ей надоело чувствовать себя для всех обузой.

– А нету ли у тебя, бабулечка, снадобья какого от таких дел?

– От каких таких?

– Ну… – замялась Лада, – от сердечных, чтобы я больше влюбиться никогда и не смогла.

– И не стыдно тебе, девонька? Коли каждый снадобьем сердце закроет, что от мира-то останется?

– Но другие же не такие, у них вон…

– Что вон?

– Ну… счастье… а я как будто страдать богами в мир приведена.

Лютая, не обращая на нее внимания, поудобнее устроилась в кресле и закрыла глаза, собираясь подремать, а Ладе вмиг стало как-то по-детски обидно, что ее вновь не принимают всерьез, считая ее слова глупостями.

Девушка поднялась, запыхтела, точно пытаясь разбудить нечуткую старуху, но результата не было. Тогда Лада топнула со злости ногой и в сердцах вскрикнула:

– Да хоть бы вообще у меня не было сердца этого. Хоть бы я ничего не чувствовала! Чтобы никто не смел меня больше дурехой называть!

И вмиг что-то кольнуло в груди, стало оглушительно так тихо и пусто, будто она кричала в глубокий колодец и слышала эхо.

Лютая встрепенулась, открыла удивленные глаза и уставилась на Ладу.

– Ты что натворила? – закричала на нее ведунья, вскочила с кресла и бойко похромала в закуток, где у нее обычно стояли склянки с порошками.

Лада осталась одна и не могла понять, что сейчас произошло. Она прикладывала ладони к груди, пытаясь распознать знакомый стук, но под платьем было мертвенно тихо.

Лютая вернулась, неся с собой десяток бутыльков и ничего не объясняя, принялась посыпать Ладу их содержимым, а следом и вовсе начала и ходить вокруг, шепча свои странные наговоры. Лада чихнула, когда очередной летучий порошок попал ей в нос.

– Дура все-таки! – выпалила Лютая, сдаваясь. – Кто в такой день такие слова говорит? Ты зачем от сердца своего отказалась? Что я папаньке твоему скажу?

– Да я же несерьезно… ну просто от обиды…

Лютая, ничего не ответив, снова ушла в свою каморку, а Лада крикнула ей в спину, боясь ответа:

– Так, выходит, я теперь что, бессердечная?

– Не выходит, – буркнула в ответ вернувшаяся ведунья, – надо сделать, чтобы не вышло.

Лада села на краешек ведьминого кресла и уронила лицо в ладони, собираясь умыться слезами и затопить ими все вокруг, но вдруг поняла, что слезы не идут, горечь не рождается, боли нет. Осмелев, она подняла голову и осмотрелась по сторонам. Как же ей было сейчас хорошо, хоть и страшно, но все равно так хорошо.

– А, ну и пусть, – сказала она ведунье, – пусть его не будет, я, получается, теперь свободная.

– Не получается, – снова не согласилась с ней бабка.

– А что так? Ну нет и нет сердца, я же сама жива. Теперь пойду куда хочу, делать буду что хочу, и никто, никакая любовь мне не указ.

– Так и славно ты придумала, девонька, все сошлось так ладненько. Аккурат к осеннему Круглому дню сердце твое будет уже не вернуть, а на зимний тебя и схороним. Папанькиных работников только жалко, мерзлую землю под могилу, чай, не сподручно ковырять.

– Как это схороните? – Побледнела Лада.

– А как обычно, положим на глаза монетки медные аль серебряные, если папанька расщедрится, на шею тонкую повяжем бусы рябиновые, чтобы было чем стражникам Смородиновым оплатить, и отправим тебя через Калинов мост в царство духов.

– Смородиновым… – снова повторила за старухой Лада.

– А ты что думала? Ляпнешь лишь бы и ничего тебе не будет? В Круглый-то день… Сегодня даже простые, как ты, могут свои желания нашептать и исполнить, да только боги понимают их так, как им выгодно, и отобрать могут взамен то, чего им пожелается. Поэтому и слушают они чутко в этот день, что люд шепчет, о чем просит. А ты, дура, даже работы им не дала желание свое перевернуть, сердце заберите, вот вам на подносике, – передразнила ее Лютая, а потом вдруг замерла, не моргая, отчего ее старческие мутные глаза сделались похожими на рыбьи. – А это что, – отрешенно сказала она, смотря на Ладины руки, лежащие на коленях.

Девушка подняла ладони и покрутила ими, лишь сейчас заметив, что на правой руке у нее появился странный знак вроде буквицы А.

Лютая все так же ошарашенно подошла ближе и крепко схватила Ладину ладонь.

– Больно, – попыталась вырвать руку девушка, но Лютая, не похожая на себя, с какой-то маской безумия на лице лишь еще крепче сжала пальцы. Только теперь вместо тревоги и злости на ее лице как будто была написана радость.

– У Велеса, в сумрачной Нави, сердце твое. Это его знак, – наконец выдала старуха, и Лада убедилась, что ей не показалось и ведунья и правда была чем-то обрадована.

– А зачем оно самому Велесу? – Не поверила Лада. Но, будто в подтверждение, как только она произнесла имя великого бога, сама собой загорелась ладонь и перед глазами промелькнул сумрачный, еле различимый образ человека, стоявшего перед ней.

Это видение чуть не сбило Ладу с ног, заставив покачнуться, и не на шутку испугало девушку. Ища поддержки, она посмотрела на Лютую.

– Велес был привязан к одной смертной, – сказала та, потирая руки будто от нетерпения, – но им пришлось расстаться, может, ищет ее… Вот сходим и выясним, собирайся!

– Куда?

– Выбирай: вопросы задаешь и помираешь или слушаешься и за сердцем своим идешь?

Как бы ни стало Ладе спокойно внутри без сердца, но умирать она точно не собиралась. Она поди только жизнь надкусывать начала, только ломоть ее ухватила, чтобы вот так по глупости с ней попрощаться. Ну нет уж.

Ладе снова захотелось расплакаться, но вновь ни одна слезинка не пришла ей на помощь.

– Не тужься, – увидела ее попытку Лютая, – с каждым днем в тебе все больше будет умирать человеческое, а слезы – это первое, что пропадает.

Лада перепугалась еще больше и кинулась на колени перед ведуньей.

– Бабулечка, миленькая, помоги. Что сделать надобно, чтобы сердце у Велеса назад забрать? Не бросай меня, не бросай…

– А я что, бросаю? Ладка, подымайся, – больно ухватив за плечо, потянула ее вверх старуха, – и собирайся, знаю я дорогу.

Лада приободрилась, в пустоте ее груди вихрем закрутилась надежда.

– Ты меня не бросишь? Со мной пойдешь? Я одна боюсь, – не верила удаче девушка.

Лютая покрыла седую голову новым расписным платком, который Лада привезла в сундуке от отца вместе с деньгами, драгоценными каменьями