Дом пламенных клятв - Оливия Вильденштейн

раздается низкий голос неподалеку, вырывая меня из состояния покоя, дарованного поцелуем моей пары, и швыряет обратно в сырость и холод реальности. Видимо, Лор что-то спрашивает у своего ворона, поскольку тот говорит: – Двое. Их убрали.

– Кого убрали? – спрашиваю я, отрываясь от Лора, чтобы посмотреть на гигантского мужчину с рыжеватыми волосами, чья голова виднеется в огромном дверном проеме.

Я смутно припоминаю его на ужине в «Небесной таверне». Роюсь в голове, пока не выуживаю имя: Эрвин. Он летал в Неббе с моим отцом, когда его отправили туда по ложному следу, дабы отвлечь.

– Два тела, миледи.

Кровь холодеет, прямо как кожа.

– Куда их дели?

Подальше от твоих глаз, – говорит Лор по связи.

– Седовласый мужчина, – произношу я, и губы начинают дрожать. Я их облизываю, и таким образом получается сдержать плач, клокочущий в груди. – Я хочу… хочу устроить ему достойные похороны.

Эрвин смотрит поверх меня на Лора, ожидая приказа.

Я поворачиваюсь и вытягиваю шею, заглядывая в лицо своей паре.

– Прошу, Лор.

Я велю завернуть его тело в простыню и вынести из дома, прежде чем мы сожжем все дотла.

Ты намерен сжечь дом?

Я хочу стереть Косту с лица земли. – Его дымчатые пальцы на моем бедре сжимаются. – Хочу избавиться от всего, к чему он когда-либо прикасался. От всего, что он когда-либо создавал. Он останется лишь в учебниках по истории, которые мы напишем, чтобы все помнили о его злодеяниях.

– Фэллон!

Я подпрыгиваю, заслышав хриплый голос, но также улыбаюсь, узнав его обладателя.

Глава 39

От мысли о том, чтобы переступить порог дома, где я пережила столько ужасов, у меня пробегают ледяные мурашки по спине, однако их прогоняет прочь вид отца, который пересекает фойе в полном кожаном и железном облачении. Он раскрывает объятия, и я без колебаний в них падаю, обвивая руками его талию, едва смыкая их вокруг кирасы, доспехов и широкого ремня.

– Инон… – Хриплый шепот, на вороньем означающий «дочь», настолько наполнен печалью, что он дрожит, как и крупные пальцы, перебирающие мою мокрую гриву. Он бормочет мое имя множество раз, прижимая меня к мощной медвежьей груди.

Удивительное дело, как объятия, запах, тембр голоса могут разжечь чувство узнавания, даже при том, что мы так мало успели пообщаться.

– Мне так жаль, что я опять пропала, дайи. – Его сердце под моей щекой отчаянно колотится.

– Не твоя вина. Не твоя, – бормочет он.

Разве? Да, Бронвен соврала о том, что Лор нуждается в моей помощи, но ведь могла же я посоветоваться с кем-то? Могла обратиться к отцу. Полагаю, тетушка все равно нашла бы способ мне помешать, но я даже не попыталась.

Отец стискивает меня в объятиях еще раз, едва не ломая кости, и наконец отпускает.

Как бы мне хотелось вернуться вместе с матерью. Как раз когда я собираюсь сказать ему, что Юстус знает, где она находится, мимо проходит Эрвин с перекинутым через плечо вялым телом, завернутым в белую простынь. Из-за нее выглядывает седая коса, и с моих губ срывается всхлип.

Фэллон, разбуди Эфе и Имоджен, чтобы мы могли вернуться домой.

Должно быть, Лор велит моему отцу показать путь, поскольку тот разворачивается и отходит, оставляя на белых полах Ксемы грязные следы.

– Они наверху, в спальне старшей Росси.

В груди извивается червячок вины, когда я понимаю, что, приведи я Данте в дом Росси, то Вэнсу был бы подписан смертный приговор. Я спешу отбросить угрызения совести и сосредотачиваюсь на гигантской гостиной с белыми бархатными диванами и бирюзовыми подушечками.

Когда мы проходим мимо зеркала в форме морской раковины, я каменею. Данте больше не прижимает меня к себе, тем не менее я почти вижу его там, стоящего рядом со мной, и кровь стынет в жилах. Внезапно зеркало чернеет, затем рассыпается на мелкие осколки. Неужели это сделала я? Нет, я на такое не способна. Лор способен.

Затем мы проходим мимо спальни, в которой я… в которой я убила хорошего человека.

Не надо. – Короткая резкая фраза отрывает мой взгляд от закрытой двери, однако не способна вырвать из груди гноящееся там чувство вины.

Один из воронов, замыкающих нашу процессию, говорит:

– Будет сделано, Морргот.

Интересно, что Лор ему велел?

Взять на кухне масло и облить дом. – Его прохладные пальцы поглаживают едва заметную бороздку между моими бровями. – Возможно, мне не под силу стереть эти кошмары из твоей памяти, Биокин, но мне под силу искоренить их источник.

Сердце разрывается, а глаза щиплет, но уже не от воспоминания о том, как я пронзила своего друга мечом, а совсем по другой причине.

Впрочем, разумеется, стоит вновь подумать о Катоне… вспышка белого, вспышка красного… пронзительная краснота заливает внутренний взор. Хотя меня, как плащом, накрывают тени Лора, воспоминание о кровоточащем горле Катона пронзает меня сильно и стремительно, развеивая те крупицы тепла, которое удалось разжечь во мне Лору.

Пытаясь сдержать слезы, я сосредотачиваюсь на глянцевой лестнице из белого мрамора, украшенной золотой мозаикой, которая делает ступени похожими на ковер. Коридор на первом этаже большой и просторный, в потолке прорезано окно. Тусклый рассвет окрашивает мрамор в серый цвет, полирует золотистые квадраты стекла, которые обрамляют белизну. Объективно, дом прекрасен – именно в таком прибрежном особняке я мечтала бы жить.

Дом на берегу, который я для нас построю, будет намного красивее, мо крау.

На берегу?

Ты наполовину шаббинка, а шаббины нуждаются в океане.

Что насчет замка на Изолакуори?

Я бы не хотел там жить. – я ловлю его пристальный золотой взгляд. – Если ты не возражаешь.

Мне не нужно ничего, что принадлежало Реджио.

Мы останавливаемся перед двойными дверями, распахнутыми настежь.

Внутри стоят три ворона в человеческой форме и дедушка. Вернее, последний сидит на краю кровати – на ней лежит человек, которого я никогда не видела, но знаю: это его сын. И не из-за нежности, с которой Юстус перевязывает рану на его горле, а из-за сияния коротких рыжих волос и россыпи веснушек, которые расползаются по его переносице, подобно колонии красных муравьев.

Вэнс легко мог бы сойти за близнеца Агриппины. Я настолько потрясена сходством, что босые ноги приросли к полу перед огромным белым ковром, который раскинулся вокруг кровати, словно морская пена.

– Это последние, Росси? – спрашивает Эрвин, выходя из-за моей спины и забирая джутовый мешок у воронихи, которая вынесла его из соседней комнаты.

Перед тем как выйти на террасу с видом на покрытые белыми барашками просторы Марелюче,