Джим Батчер - Луна светит безумцам

Паркер ухмыльнулся. М-да, ему бы к дантисту…

— Твоя задница им тоже нужна, Дрезден. Я тебе не верю.

— Появится полиция — я испарюсь, как по волшебству, собственно, именно по волшебству. А вот вы, ребятки…

Неожиданно я забыл, что хотел сказать. В голове надрывался сигнал тревоги. Что-то я упустил из виду…

— Ты даже не представляешь, как сладко пахнет твоя кровь, чародей, — тихо произнес Паркер.

Дамочка мяукнула и прижалась к Плосконосому. Она смотрела на меня в упор.

— Черт с тобой! Нюхай! Грешно отказывать в последнем желании! — Я чувствовал, как коготки неуверенности вовсю скребутся, казалось, в непрошибаемую стенку чародейского нахальства, как ливень с каждой секундой становится всё холоднее и холоднее, а свет фонарей расплывается бесформенными кляксами. Вытянутая вперед рука совсем затекла, и кисть начала заметно подрагивать. В избитом теле разлились полноводные ручейки ее величества боли…

Болван! Олух! Тупица! Эликсир улетучивается, потому что, плавая в сладкой эйфории, я потерял всякую осторожность. Я осадил прыткую дамочку, развеял сеть похоти и дикой злобы, при этом намертво забыв об устойчивости собственного настроя. Сердце зашкаливало, меня прошиб пот — я не мог вдохнуть, чтобы утихомирить бешеный перестук.

Паркер и его подручные напряглись, как по сигналу. Я вновь ощутил движение их странной темной Силы. Она текла к ним из тяжелых дождевых облаков над головами. Клянусь! Прямо на моих глазах затягивались раны и порезы, полученные в автокатастрофе. Плосконосый крутанул только что сломанной кистью, проверил пальцы на гибкость и осклабился.

«Спокойствие, Гарри! Без паники. Всего-то надо задержать их до приезда полиции… и после мирно истечь кровью или, не мешкая, рвануть к врачу…»

— Знаешь, Паркер, — сказал я (голос предательски дрогнул). — Я и не думал выдавать твой гараж. Черт побери, да я бы и не сунулся туда, если б Дентон меня не подбил.

— Да ладно, — безразличным тоном ответил Паркер. Теперь он был спокоен, расслаблен и даже улыбался. Сальные волосы промокли под дождем, прилипли ко лбу. — Дело прошлое.

С этими словами вожак шагнул ко мне, и я не выдержал.

Я ткнул в него жезлом и хрюкнул: «Fuego». Я направил волю прямиком в свое единственное оружие и послал ко всем чертям Белый Совет в полном составе с их запретами насчет убийственной магии.

И… тишина.

Не веря в происходящее, я как идиот таращился то на Паркера, то на жезл. Пальцы занемели, и жезл, мой старый, испещренный рунами магический жезл вывалился на землю. Пытаясь поймать «птичку», я инстинктивно перенес вес на раненую ногу, схлопотал страшный спазм снизу доверху и в результате отправился полежать в заросли бурьяна, а защита моя и вовсе приказала долго жить.

Паркер заржал:

— Классный трюк! Ещё раз покажешь?

— Само собой, — прохрипел я и полез в один из бесчисленных кармашков Майкова комбеза.

Паркер подошел ко мне не спеша, вразвалочку. Уверенный, подтянутый. Он будто годков тридцать скинул, ей-богу. Со мной дело обстояло хуже. Свежие порезы на руках саднило, пальцы окоченели, одеревенели, короче, еле гнулись. Хорошо, рукоятку «смит-и-вессона» можно ухватить даже культяпкой.

Я вытащил револьвер, взвел курок и прицелился. Паркер чуть отпрянул, глаза расширились — вроде и не пятится, но и ближе не подходит. Понимает — с трех футов я не промахнусь.

— Вот уж не думал, что ты пушку таскаешь, — удивился вожак.

— А это для особо приближенных, — не растерялся я. Если удастся задержать Паркера на несколько минут, копы наверняка его заметут. Хочется надеяться, что так и будет, иначе из меня сделают мясной ряд в буквальном смысле слова. — Стой где стоишь!

Он не послушался и шагнул вперед.

Я выстрелил.

Пуля поцеловала правую коленку вожака. Кость — к чертям, кровь — фонтаном. Паркер покачнулся и грузно сел на землю, затем с удивительным проворством отполз на пару ярдов и уставился на меня, словно впервые увидел. Потом ловко поджал под себя ноги (на коленку ноль эмоций, между прочим) и выставил пустые ладони в примиряющем жесте, будто мы не смертельные враги, а повздорившие приятели.

— Ишь, упрямый какой, а по виду не скажешь! Мы хотели прижать тебя в квартире, но там копов, как грязи. На полицейской волне трепались о твоем аресте, а я решил — брехня всё. Подмазал охранника и стал ждать. — Паркер болтал как ни в чем не бывало. Он даже подобрел. — Черт побери, малыш! Мы два дня парились в баре неподалеку от участка, все надеялись опередить копов, да и шлепнуть тебя.

Он сложил пальцы пистолетиком и сделал «пиф-паф».

— Извините, дяденька, — буркнул я, едва не падая от холода и усталости. Сколько еще нужно сил, чтобы не поддаться наползающей тьме? Я понимал, он что-то замышляет, но мне было глубоко плевать. И без того слишком много крови, слишком много дерьма… Я глянул на притихшую парочку. Плосконосый и девица жмутся друг к дружке, не спуская с меня голодных, жадных глаз. Как звери дикие, честное слово…

— Ждали тебя, а дождались фейерверка. Выстрелы, крики, тарарам. Настоящая война. Любо-дорого смотреть! А посередке ты с двумя аппетитными крошками. Ну, мы, конечно, следом ломанулись.

— Железо застраховано?

Паркер поежился:

— Пикап не мой.

Он вырвал из земли длинный стебель с корнем и провел им по ране. Потом растер в пальцах испачканную кровью травинку.

— Мои люди сегодня на озере. Хотят оторваться при полной луне. Проклятие! Я должен притащить тебя к ним, а ты мне кайф ломаешь, малыш!

— Человек предполагает… — Я сморгнул капли дождя (или крови?).

Вожак улыбнулся, широко и противно:

— Похоже, ты кое-чего не знаешь, малыш.

Со стороны шоссе все громче раздавался вой полицейских сирен. Вот и кавалерия подоспела!

— Неужели? — Я не скрывал торжества.

Паркер кивнул и посмотрел куда-то вбок.

— За тобой ехали две машины.

В правую руку что-то ударило. Черт! Я выронил револьвер и обернулся, чтобы увидеть, как еще один «гаражный» ликантроп заносит надо мной обрезок свинцовой трубы, перемотанный изоляцией. Увидеть увидел, а среагировать, отклониться или смягчить тяжкий удар не успел. Девица завизжала и бросилась ко мне. А ботиночки-то у нее, оказывается, железом кованы… Плосконосый подключился к общему веселью. Ботинки у него простые, зато пушка крепкая.

Паркер с места не сошел — сидел и невозмутимо наблюдал за избиением. Я видел его глаза. Близко-близко. Видел, как моя кровь брызнула ему на щеку.

Они задумали меня покалечить, а не убить, и затея эта совсем не радовала. Очень не радовала. Тем более что у них хорошо получалось. Били мастерски. Я не сопротивлялся, не мог даже клубком свернуться, чтоб защититься. Только хрипел и харкал собственной кровью. Есть куча всяких историй о парнях, которые героически молчат, когда их режут на куски. Слыхали, наверное? Обо мне легенду не сложишь. Я не герой и с удовольствием заорал бы благим матом, если в они хоть на секунду остановились.