Страшные истории для бессонной ночи - Лилия Белая

жилищ, более всего ему был приятен голос женщины, колокольчиком звеневший в его ушах. Он слушал вполуха, лишь изредка кивая впопад. Огонь живописно отражался на нежной шее, в тепле комнаты неповторимый аромат леди Маршан, казалось, обволакивал все тело Александра. До невыносимости захотелось узнать: имеет ли ее кожа вкус яблока? Дивная нега разлилась в нем, бережно на плечи снизошла легкость, и Александр впервые в жизни ощущал удивительное слияние своей плотской сущности с полетной бестелесностью. Хотелось лишь одного: схватить женщину и унестись вместе с нею на небеса.

Внезапно сквозь пелену спокойствия прорвался грянувший гром.

Казалось, столкнулись самые тучные облака, распухшие в обилии ледяной октябрьской влаги. Александр вздрогнул всем телом, испугавшись до помертвения. Блаженство ускакало прочь, изгнанное кнутом ярости природы. Сквозь хилые бреши его убаюкивающего кокона уродливыми паучьими лапами стали пробираться в глаза всполохи серых пятен. В их калейдоскопе помрачнел даже блеск леди Маршан. Ее движения показались Александру странными, незаконченными. Она жестикулировала словно плохо смазанный механизм, возжелавший совершить элегантный пируэт.

Но все это виделось ему лишь жалкое мгновение — Александр едва отсчитал три сердечных удара. Однако сия игра рассудка здорово растолкала задушенную было тревогу. Бешеный ритм пульса отстукивал настойчивый приказ ретироваться. Краем глаза Александр уловил монотонное мелькание теней у двери, что-то скреблось по стенам, ощущением ледяного страха пригвождая к стулу. И снова раздался уже слышимый лордом перезвон, будто с силой билось друг о друга нечто легкое и пустое.

Клубящиеся тени в поместье страшили, странное шуршание бередило инстинкты, но по-настоящему зловеще звучало то самое навязчивое позвякивание. В нем вибрировала неведомая сила, безмолвно заявляющая: она здесь, она внимает, она наблюдает.

Леди Маршан покосилась в окно за правым плечом Александра. Тонкие брови на миг недовольно сошлись, вызвав судорогу неудовольствия: она явно заметила перемену в настроении лорда. Ему отчаянно хотелось ощутить столь уместное в данном случае раскаяние за по меньшей мере странное поведение, но сквозь одеревеневшую в лавине противоречий внутреннюю твердь не пробивалось ничего. И в тот самый момент, когда в его малоподвижном теле напрягся даже затылок, голос хозяйки с удивительной легкостью вернул стремительно утраченное душевное равновесие.

— Дорогой лорд Карлайл! Мне должно быть стыдно за свою словоохотливость! — спохватилась она. — Вместо того чтобы проводить вас в покои и дать наконец заслуженное отдохновение, я сижу здесь и утомляю вас всяческими глупостями! Позвольте же предложить вам свежую постель и горячую ванну.

Она стремительно встала и даже не стала слушать срывающиеся с губ Александра заверения, что внимать ее истории было для него истинным наслаждением. Но то были лишь оправдания: он ни за что не отказался бы отогреться в горячей воде и растянуться на белых простынях, засыпая под колыбельную дождевых капель, бьющихся о стекло. Александр мучительно ощущал сырость своего костюма, каждый ком грязи, который принес на каблуках сапог, каждое нарушение этикета, вызванное проклятым происшествием с каретой. Горло саднило, в груди разрастался огонь, подпитываемый начинающейся простудой, усталостью и воображением, подкидывающим ему странные образы.

Нужно крепко выспаться, а завтра он продолжит путь к умирающей матери. Мысль, что он может больше никогда не увидеть новую знакомую, принесла с собой грусть, пронзающую сердце физической болью. Какая ирония: его мать в эту самую минуту могла доживать свои последние часы, а он печалился о женщине, которую знал меньше двух часов! Что это, если не глупость вкупе с черствостью? Однако ему было решительно все равно.

Они вышли в петляющий коридор. Александр готов был поклясться, что ни за что не нашел бы путь обратно к комнате, которую только что покинул. Леди Маршан этим вечером стала его путеводной звездой.

Луиза расслабилась, руки сомкнулись в жесте, излучающем мир и пристойность, — она выглядела истинной носительницей древней фамилии. Любоваться ею было чрезвычайно приятно. И все же Александр с трудом сдержал вздох облегчения, когда она открыла одну из многочисленных дверей.

Спальня оказалась небольшой и такой же суровой, как весь дом. Однако ему было все равно: усталость разом обрушилась на тело, последствия пребывания на холодном воздухе все больше давали о себе знать. Александр пожелал хозяйке доброй ночи, притворил дверь, а затем с остервенением стащил грязные сапоги и одежду, погружаясь в почти неприятно горячую ванну. Тепло проникло глубоко в мышцы, принося расслабление. Худощавыми локтями он опирался о покатые бортики чугунной ванны, призывая дрему.

Через полчаса Александр вытерся, облачился в выделенную ему сорочку и забрался на жесткую кровать. Одеяло кололо разгоряченную кожу, безмерно хотелось чесаться. Несмотря на неудобство, он провалился в глубокий сон без сновидений.

Александр проснулся от пронзительных воплей, похожих на вой младенца и крики болотной птицы.

На грудь резко приземлилась крошечная фигура, ростом не больше трех футов. Она держала его когтистыми ручками и пригвождала к постели взглядом красных глаз. Ужас затопил Александра сверху донизу! Хотелось кричать вместе с существом со старушечьим лицом, но он не мог издать даже писка! Все внутри сдавило каким-то прессом, без возможности сделать вдох, а уродливое создание бесновалось и бесновалось, рыдая и крича погребальные завывания…

Глаза открылись, и Александр вскочил с постели.

Тело сотрясали судороги, пот катился по лицу и спине. Лорд все еще чувствовал на груди маленькие ножки и крепость узловатых ссохшихся пальцев. В тревоге он побежал к кувшину с холодной водой, заблаговременно принесенному служанкой, погрузил голову в таз и принялся поливать себя сверху, намыливаясь куском мыла. Сосуды в голове резко сжались, провоцируя головную боль.

«К дьяволу! Нужно уезжать как можно скорее!» — подумал Александр. Что-то необъяснимое в этом поместье пугало его до окаменения. И как-то некстати стали оживать давно похороненные в глубинах памяти воспоминания об ирландке-няне, рассказывающей легенды про старуху-банши, что приходит к умирающим и горько плачет по ним.

Он с яростью прогнал прочь тлетворные мысли. Пусть все здешние кошмары — плод разыгравшегося воображения, но куда спокойнее рассуждать об этих вопросах в безопасности уэльского замка. Вот только, быстро одеваясь в приведенную в порядок одежду, Александр отвернулся от зеркала и не заметил десять красных следов на груди…

Планам лорда Карлайла не суждено было сбыться: через два часа его разобрала столь жестокая простуда, что он с трудом мог разлепить свинцовые веки. О путешествии не могло быть и речи. Впрочем, погруженный в нездоровый сон, Александр об этом не помышлял. В бреду ему виделась хозяйка дома, кружившая вокруг одра. Пусть он и пребывал в забытье, но все же готов был поклясться, что