Райдо Витич - Флора и фауна

Позвоню, — решилась, некстати раззевавшись. Положила зеркальце в ящик стола и прилегла на стол — пока нет Макрухина и посетителей, можно немного поспать. Это эмоции ее сморили. Еще бы, такие перемены в ее жизни грядут!

Она заснула не услышав трели телефонов, не почувствовав как выписанный чек на тридцать тысяч долларов превратился в пепел.

Макрухин вернулся довольный — налоговая, оказывается, перепутала здания и агентства, и после проверки документов и тщательного фейсконтроля, наконец ретировалась. Обошлось.

На радостях Семен не стал пенять Валентине за сон на рабочем месте, только грянул весело:

— Подъем!! — и поспешил в свой кабинет, не дождавшись реакции. Телефон зазвонил, и мужчина на ходу приложил трубку к уху, глянув на вызываемый его номер: Энеску не тот человек, которому можно перезвонить или попросить подождать:

— Слушаю вас.

— Я хотел узнать о результатах моего дела, господин Макрухин.

— Как вам сказать, господин Энеску?

— Прямо.

— Пока результатов нет, но работу ведем, дело движется.

— Значит, вы согласились им заниматься?

— Э-э-э…Да.

— Сколько вам нужно времени?

— Понятия не имею. Возможно месяц, возможно полгода. Вы задали мне сложную задачу.

— Вы сами создали имидж агентству как способному творить чудеса.

— Какие уж чудеса — рутинная, кропотливая работа.

— Не прибедняйтесь. Хорошо, я даю вам месяц и позвоню вновь, если надо — прилечу.

— Не желаете больше задерживаться?

— Дела. Я пришлю своего юриста. Он оформит с вами надлежащие документы. До свидания. И держите меня в курсе.

— Договорились.

Телефон смолк. Семен присел на стол, улыбнувшись: что ж, часть денег он все же у Энеску выхлопотал. И на том спасибо, а там, может, еще Багира объявится, остальное забрать поможет. Ох, и высечет он ее!

И ослабил галстук — жарко стало и приятно от воспоминаний, с каким наслаждением она высекла его много лет назад, перед самым расставанием, как царапалась и кусалась, когда он ее брал в первый раз, как ненавидела и в то же время не отказывала. Глупая была, дурочка-девочка, такую удержать ему было просто: то припугнул, то надавил. Ах, как она нервничала, а потом дала волю фантазии и превратила ночи в баталии. Незабываемое время, неповторимые ощущения.

Макрухин провел по своей щеке, вспоминая, какие полосы оставили ее ногти после одной из таких ночей. Горяча девка, ой, горяча.

Может в надежде, что когда-нибудь все вернется, он ее и держал?

Тут позвонил Чигинцев и подпортил настроение:

— Твоих людей нашли. Трупы. Машина на переезде у Звягинцево, в двухстах километрах от Селезневки. Люди Нур-Хайли постарались. Квиты, Семен. Я с этим сам разберусь, а ты отдыхай. Пока.

Трубка выпала из рук Макрухина: вот и все…

Бройслав посмотрел на телефон и приказал Гарику:

— Готовь самолет. Загостились.

— На вечер?

— Да.

— Я полечу другим рейсом, иначе Ивана и эту нам не вывезти.

— Хорошо. Вылетайте раньше. Сегодня. Я прилечу завтра, прямым рейсом, чтоб избежать лишнего любопытства, а вы через Хитроу летите на Бромму и домой.

— Договорились.

— Как транспортировать собрались?

— Пока не знаю.

— Гробы, — выдал Бройслав после минутного раздумья. — Оформи, как своих родственников, и отправляй с личным сопровождением. Ребятам дай задание подготовить другие паспорта и пусть ждут в Хитроу. Чтоб не возникло трудностей, запиши их на мою фамилию.

Гарик с некоторым удивлением глянул на мужчину и лишь головой покачал:

— Рискуешь. Девке, понятно, я не завидую…

— Зато хлопот меньше. В Англии.

— Сомнительно. Здесь их будет предостаточно.

— А ты не жадничай, плати без разговоров, и документы оформят в рекордные сроки — Россию не знаешь? Работайте, — встал с кресла. — Пройдусь, попрощаюсь с Москвой. Сувениры твоей маме куплю да развеюсь.

— Расстроился?

— Из-за чего?

— Ты знаешь.

— Гарик, не начинай. Я все равно ее найду, будь уверен. Другое дело, хотелось бы раньше, чем позже.

— И женишься?

— Женюсь.

— Что ж на Гдане или Дженни не женился? Они почти точь в точь портрет твоей иллюзии.

— Почти. У портрета еще характер есть. И душа.

— У портрета?

— Да, Гарик! У портрета есть глаза, они мыслят, чувствуют, рассказывают о ней. Я почти точно знаю, какая она.

— Ты бы лучше паспортные данные узнал, — проворчал Фомин.

— Извини, — улыбнулся Бройслав. — Как встретимся, узнаю… Видишь ли, друг мой, паспорта, визы, гражданства — всего лишь статус, бумага, а мы связаны вне и вопреки им. Душой.

— На маниакальный синдром похоже.

— Каждый человек по-своему ненормален. Почитай Фрейда.

— Спасибо, я что-нибудь из классиков лучше осилю.

— Он тоже классик.

— Но не для меня. Ладно, твоя блажь, твое дело. Пойду я, управиться бы к вечеру с «трупами».

— Постарайся. Ивана опасно оставлять.

— Да и куклу эту тоже. Кстати, я в глубоких сомнениях о ее перспективности. Хлопот она нам прибавит, без сомнений, а будет ли толк от нее — вопрос. Что Иван, что Витислав, одно говорят — девка-бестия, та еще.

— Себя по молодости вспомни, — улыбнулся Энеску.

— Я, это я, а она совсем другое.

— В крайнем случае, сдадим ее. Не проблема.

— Проще убрать.

— Тоже вариант, — согласился Бройслав. — Но спешить не стоит. Возможно, ребята преувеличивают. Женщина в любом случае — женщина, и найти к ней ключик всегда можно. Запросы у них однотипные — дадим, что хочет она, и получим, что хотим мы. Что с досье?

— Обрабатываем. Дома отдам. На почту скинуть проще, чем светиться с документами здесь.

— Хорошо. К моему приезду приготовь, и не сильно дави на девчонку. Не переусердствуй, она нам пока нужна, не забывай. Нежно с ней, ласково, а если не проймет, тогда в садиста поиграешь.

— Ок, — вздохнул Фомин. Он бы вообще с ней связываться не стал, тем более, играть.

Макрухин пятый раз нажал кнопку селектора, но Валя словно оглохла. Пришлось идти в приемную, чтобы уже не просить, а приказать ни с кем его не связывать. Нет его, умер часа на два — на время панихиды в тишине кабинета по новопреставленной рабе Елене.

Но панихиду, оказывается, придется по двум его служащим заказывать — Валентина умерла. Это дошло до Макрухина минут через пять тупого рассматривания застывшего лица и тела, и столько же ушло на обдумывание причины и следствия скоропостижной смерти молодой секретарши. У него отчего-то не было сомнений, что это дело рук Энеску, но ни улик, ни фактов, понятно, не было, а интуиция хороша лишь для личного пользования.