Колодец желаний - Эдвард Фредерик Бенсон

– Ответь честно: лес ведь кажется тебе подозрительным, да?

– Да, он словно окутан тенью.

Хью нахмурился.

– Но ведь это неестественно, – сказал он. – Откуда взяться тени? Уж точно не извне – земля и небо охвачены закатным пожаром.

– Значит, тень гнездится в самом лесу? – предположил я.

С минуту Хью молчал.

– Что-то с этим лесом неладно, – наконец заговорил он. – А что – никак в толк не возьму. И Дейзи это чувствует: никогда туда не ходит. Насчет птиц ты сам видел. Может, в птицах-то и дело? Они не приближаются к лесу по каким-то своим причинам, а воображение наше радо стараться – уж и разыгралось.

Я резко встал.

– Чушь какая. Идем на поиски птиц. Клянусь, я хоть одну, да найду.

– Я дам тебе шесть пенсов за каждую пичугу, которую ты углядишь, – пообещал Хью.

Мы спустились по склону, зашагали кружной тропой и скоро достигли калитки, в которую я входил днем. Вступив в лес, я оставил калитку открытой, чтобы собаки последовали за нами. Однако они замерли на расстоянии примерно в ярд; они сидели не шевелясь.

– Идите же сюда, милые! – позвал я.

Фифи, очаровашка-фоксик, приблизилась на шажок, слабо заскулила и ретировалась.

– Вот и всегда они так, – заметил Хью. – Ни единая из этих шестнадцати лап еще не ступала в лес. Сам гляди!

Хью принялся свистеть и звать; он умасливал, он стыдил – все без толку. Собаки не двигались: скроив чуть виноватые мины, красноречиво поджав хвосты, они, тем не менее, твердо решили оставаться на месте.

– Почему они не идут? – спросил я.

– По той же причине, по которой к лесу не летят птицы – то есть по неведомой, – отвечал Хью. – Возьми, к примеру, Фифи: уж, кажется, более ласковой собачки и не сыщешь. Однажды я подхватил ее на руки и понес сюда – так она меня укусила. Нет, с этим лесом мои собаки не желают иметь ничего общего. Сейчас обогнут его и домой вернутся.

Словом, мы оставили собак за калиткой, а сами при скудеющем закатном свете двинулись по тропе. Как правило, если идешь не один, страха не чувствуешь; мне же лес казался теперь еще более зловещим, даром что Хью шагал рядом. Меня все крепче брала в тиски невыносимо тягостная тревога; скоро мне уже казалось, что я наяву переживаю ночной кошмар. Днем я счел, что шутки с моими нервами шутят безмолвие и одиночество; но теперь, в компании друга, жуть никуда не делась – значит, причина была иная. Вдобавок что-то нашептывало мне, что страх коренится не в безмолвии, не в одиночестве – но в убежденности, будто здесь, в лесу, обитает существо пока незримое, но насыщающее собою сумрак. Я не представлял, что это может быть, материальной оно природы или призрачной; я только понимал по своим ощущениям, что оно есть зло, причем зло доисторическое. Тем временем мы дошагали до поляны посреди леса. Хью остановился, и я заметил, что он отирает пот со лба – хотя вечер был прохладный.

– Гадость какая, – бросил Хью. – Неудивительно, что собаки сторонятся этих мест. Ну а как твои впечатления?

Прежде чем я успел ответить, Хью взмахнул рукой, указывая на ряд деревьев поодаль от нас.

– Что это там? – выдохнул он.

Я проследил его жест, и на полсекунды мне почудилось, будто на фоне лесной черноты мелькнуло нечто сероватое, а может, чуть светящееся. Оно дернулось, подобно голове и шее огромной змеи, которая высунулась из убежища и живо втянулась обратно. Видение растаяло, да и длилось-то совсем малое время – слишком малое, чтобы вполне доверять глазам.

– Было – и нет, – прокомментировал Хью – он все еще глядел туда, куда указывала его рука.

Я же услыхал шорох по сухой листве – точно такой, как нынче днем. Однако ветра не было; да что там – воздух будто застыл.

Хью обернулся ко мне.

– Что это за тварь такая? Похожа на огромного слизняка, который встал на дыбы. Ты-то ее видел?

– Не уверен. Мне кажется, я успел увидеть нечто вроде тени того, что видел ты.

– Но что, что это такое? – повторил Хью. – Живое существо из материального мира или…

– Или призрак, ты хочешь сказать?

– Что-то с границы двух миров, – поправил Хью. – Я тебе потом свою мысль объясню – когда мы отсюда выберемся.

Тварь, чем бы или кем бы она ни была, скрылась за деревьями слева от тропы, а мы в молчании пересекли поляну и шагнули в туннель, образуемый кронами. Если честно, меня страшила мысль о погружении в сумрак, ведь я убедился: неподалеку прячется создание, о природе которого я не имею даже смутного понятия, а знаю наверняка лишь одно: вот эта конкретная тварь заполонила лес безымянным ужасом. Материальна ли она, или призрачна, или же явилась из приграничья между двумя мирами? Вослед словам Хью мой мозг уже начал вырабатывать некую догадку, и она представлялась самым зловещим объяснением изо всех возможных.

Стоило нам снова оказаться в чаще, как я учуял давешнюю вонь – запах того, что еще живо, но уже разлагается; только теперь он стал интенсивнее. Мы поспешили прочь. Вонь душила нас, и мне было ясно: это не что-то там гниет, это смердит тварь, которая таится во тьме леса, где птицы не вьют гнезд. Среди этих деревьев поселилось пресмыкающееся – неописуемое, небывалое, но такое, наличие которого нельзя отрицать.

Истинным облегчением было выбраться из мрачного туннеля на чистый воздух равнины, на ясный вечерний свет. В доме нас ждали задернутые шторы и зажженные лампы. Ночь сулила заморозок, и Хью поднес спичку к дровам в очаге своей комнаты, а собаки, все еще немножко виноватые, приветствовали нас вялым постукиванием хвостов.

– Вот теперь поговорим, – начал Хью. – Наметим план, ведь, что бы там ни обитало в лесу, я намерен с ним разделаться. Изложить тебе мою теорию?

– Валяй, – сказал я.

– Можешь меня высмеять, а только я уверен, что эта тварь – ровесница самой Земли. Именно это я имел в виду, говоря, что она пришла с границы между двумя мирами – материальным и призрачным. До сегодняшнего вечера я ее не видел; я только чувствовал жуткое присутствие. Но теперь она явила себя, и мне понятно: таких-то тварей спириты и иже с ними и относят к изначальным. Чудовищный светящийся слизняк, который по своему желанию может окружить себя тьмой – вот это что, согласно их учению.

Возможно, потому, что я находился в доме, в тепле, вблизи веселого огня, гипотеза Хью показалась мне полным абсурдом. Там, в темноте неприветливого леса, душа моя дала слабину, я был готов поверить в любые