Дом пламенных клятв - Оливия Вильденштейн

Лор?!

Пока король-фейри выпрямляется, я пользуюсь мгновением, чтобы оглядеться. Глаза останавливаются на лестничном пролете. Я срываюсь с места; мягкие подошвы балеток шлепают по белому мрамору подобно плавникам рыбы, выброшенной на берег. Едва не споткнувшись о подол платья, я задираю шелк повыше.

Позади глухо стучат сапоги Данте, звенят шпоры.

– Так и знал! Ведьма освободила твою магию!

Добравшись до лестницы площадки, я разворачиваюсь и вновь вскидываю меч. Кончик врезается в предплечье Данте, разрывая рукав и царапая кожу. Он удивленно вскидывает брови, на миг замирает, затем кривит рот и бросается на меня.

Я отступаю и, сжимая оружие обеими руками, замахиваюсь опять. На этот раз клинок врезается в доспехи, вибрации от удара расходятся по всему телу. Я отпрыгиваю, стараясь как можно больше увеличить расстояние между нами.

– Я не собирался тебе вредить, – рычит Данте. – Но теперь плевать на барьер. Я. Тебя. Прикончу!

Когда спина врезается в стену, сердце замирает на пару мгновений. Отцепив от меча одну руку, прижимаю ее к шершавой стене. Не сводя глаз с клинка Данте, рисую символ ключа.

На скулах Данте бешено играют желваки, он кидается вперед, однако я успеваю провалиться сквозь еще одну стену.

Когда копчик ударяется о твердый деревяный пол, между висками грохочет голос Лоркана:

Биокин?

Лор!

Долгое мгновение он молчит, но я его чувствую, на другом конце нашей связи. Слышу, как он дышит – глубокие, хриплые вдохи совсем не соответствуют моим хаотичным.

Мо крау, где ты, черт возьми?

В старом доме Косты, сейчас это поместье Росси. – Беглый взгляд вокруг дает понять, что я очутилась в спальне. – Эпонина не солгала, Лор. Я тут с тех пор, как меня похитили. Под землей. И Мериам здесь. Ее держат в хранилище. Она освободила мою магию. Она не… она не плохая.

Он выплевывает цепочку проклятий, а затем настолько затихает, что я пугаюсь, не пропала ли наша связь.

Лор? – Я чуть не плачу. Раздается скрип половицы, и я вскакиваю на ноги и верчу головой, пока не натыкаюсь взглядом на стену с бархатными портьерами цвета морской пены. Стиснув в ладонях меч Юстуса, несмотря на ноющие запястья, несусь через огромную спальню к занавескам.

Почему у тебя болят запястья, Биокин? – спрашивает Лор медленно, отрывисто и очень, очень низким голосом.

Неважно.

Скрип за закрытой дверью затихает.

– Мерда! – бормочу я, ощупывая сине-зеленые складки в поисках края.

Едва нащупав, проскальзываю внутрь. Прищурившись, вглядываюсь во тьму в поисках ручки, открывающей окно со сплошным стеклом. Не найдя, начинаю рисовать печать ключа, но останавливаюсь: за окном расположен гарнизон лючинских солдат.

Не молчи, мо крау. Что у тебя происходит?

Я окружена, Лор.

– Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, – за шторы проникает насмешливый голос Данте, вызывая мурашки.

Я чувствую, как бьется его сердце прямо за задернутыми шторами. Обхватив кровоточащей рукой раненую, сжимаю эфес и поднимаю меч перед собой. Без боя я не сдамся, ибо если меня поймают… если Данте меня поймает, то либо выпустит всю кровь прямо на безупречном ковре Ксемы Росси, либо зароет обратно под землю.

– Где же ты, моя краса? – Голос Данте хлещет по гудящим ушам.

Когда из-под занавески виднеются носки сапога, я приподнимаю локти, навожу кровавый кончик меча на тяжелую ткань в том месте, где должно быть его горло. Набрав в грудь побольше храбрости, резко подаюсь вперед.

Оружие вонзается в плоть, не в металл. Я не только чувствую влажное скольжение стального клинка, но также слышу испуганное бульканье.

Дрожащее от адреналина тело сотрясается также от облегчения.

Я сделала это, Лор. Я смогла!

Что ты смогла, Биокин?

Я убила…

Занавеска отдергивается, вырывая меч из моих пальцев, и передо мной в полном здравии стоит человек, которого я… человек, которого я думала, что…

Ладони взлетают ко рту, к горлу подкрадывается крик и разрывает воздух, когда от тяжелых шагов сотрясаются половицы.

Данте цокает языком.

– Какая жалость. Твоя бабушка будет так огорчена.

О боги, я убила… я убила не того.

Глава 31

Данте хватает меня за предплечье и выдергивает из-за занавески. С губ срывается всхлип, когда я наконец вижу, что наделала. Кого именно убила.

– Ластра, он выживет или она безнадежно повредила ему артерию?

Ненавистный земной фейри прижимает два пальца к основанию шеи Катона.

– Почему он здесь? – хриплю я. – Почему он вообще тут?

– Он переживал за тебя. Остальные переживали за меня. – Пальцы Данте вокруг моей руки кажутся плотно обмотанной бечевкой, блокирующей кровообращение. Или, возможно, тому виной боль в груди. – Он вылетел из крепости, подобно летучей мыши.

Нетнетнетнет…

Все это мне снится.

В ушах раздается звон. Мне кажется, издалека звучит голос Лора, но я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме мучительных ударов сердца и лужи крови, растекающейся вокруг неподвижного тела.

Имя Катона обжигает горло и вылетает криком.

– Очнись! – Слезы текут так быстро, что рот наполняется солью. – Прошу, Катон. – А затем из груди вырывается вопль не человеческий, а буквально животный.

Что же я натворила? Колени подгибаются, я пытаюсь опуститься и подползти к другу, однако Данте держит мою руку в железных тисках, не отпуская от себя.

Мо крау, ответь мне, черт побери!

Я вздрагиваю от голоса своей пары.

Лор, – рыдаю по мыслесвязи. – Я у-убила… Я убила человека.

Пытаешься сравняться со мной, милая? Что ж, тебе предстоит долгий путь.

Шмыгая носом, я поднимаю свободную руку и вытираю слезы и сопли.

Он был хорошим человеком, Лор. Я у-убила х-хорошего человека.

Он помогал тебе сбежать?

Нет. Он был… он был… – Закончить мысль не получается.

Если он держал тебя в заточении…

Он не понимал, Лор. Он думал… думал, что оберегает меня.

У Лора наверняка сложилось собственное мнение о Катоне, тем не менее он достаточно любезен, чтобы не высказывать его сейчас.

– Назад в крепость! Живо! – пронзительный приказ Данте подстегивает солдат. – Она у меня.

Когда они толпой выходят из спальни, я рычу:

– Я не у тебя! И никогда не буду твоей, трус ты бесхребетный!

В голове раздается голос нонны, напоминающей не дразнить змея, однако я его игнорирую: этот чистокровка должен знать, что я не какая-то напуганная им амеба.

Если кому и следует бояться, так это ему: что мне мешает нарисовать печать ключа у него