Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

Его привлек огонь. Второй водолаз, в обычном скафандре, заходил к твари слева. С автогеном в руках – из горелки со свистом вырывалось желто-белое пламя.

При виде пришедших на помощь товарищей Куган заставил себя подняться с колен. Его знобило. Казалось, что в дыру, прогрызенную тварью в его бедре, вставлен шланг, по которому качают льдистую воду.

Рыбоженщина кружилась между тремя водолазами.

«Как на Мишки именины испекли мы каравай…»

Миша Куган завороженно смотрел в иллюминатор. Нашарил медные ножны, сжал.

«Каравай, каравай, кого любишь – выбирай…»

Освободил клинок. Сколько раз за сегодня нож оказывался в его руке? Похоже на ритуал… О да, ритуал выживания в мире без солнца.

«Я люблю, конечно, всех. Ну а…»

Тварь ринулась в сторону водолаза с автогенной горелкой. Рыбоженщина двигалась рывками, с пугающей скоростью: просто исчезая здесь и появляясь там. От былой медлительности и вялости не осталось и следа. Она врезалась в водолаза и опрокинула его на спину.

На деревянных ногах Куган побрел к поднявшемуся облаку ила. Все произошло слишком быстро, в полутьме. Он не разобрал, познакомилась ли тварь с жаркой струей горелки. Справа на негнущихся ногах спешил на помощь стальной великан.

Мощный фонарь осветил иловую завесу. У Кугана упало сердце: струя горящего газа била по грунту. В баламученной воде мелькнули, удаляясь, перепончатые ступни.

У лежавшего навзничь водолаза не было левой ноги выше колена. Обрубок подергивался, из раны сифонила кровь, расползалась темно-зеленым дымом. В луче света, бьющего из головы белого латного водолаза, кровь стала ярко-красной. Шипел и корчился автогенный огонь. Куган склонился над изувеченным телом.

Васька Клест умер, как только он заглянул в иллюминатор. Судорожно вращающиеся глаза остановились и потухли, лицо застыло.

Куган осторожно поднял горелку и закрыл вентиль. Что произошло? Когда тварь сбила водолаза, горелка вывернулась из рук Клеста и отхватила ему ногу?

Медный шлем мертвого водолаза отливал розовым: резкий свет фонаря бил прямо в него. Костюм опал, сморщился, будто водолаз отощал. Закрыть бы Клесту глаза, но сделать это по понятным причинам было невозможно. Куган распрямился и посмотрел на стального великана.

У Белого Водолаза было лицо Левидова.

Он нескладно подался вперед, чтобы они могли соприкоснуться шлемами. Времени не было, поэтому Левидов сразу спросил:

– Где его нога?

– Забрала, – сказал Куган, – эта…

– Тогда найдем суку. Ты со мной?

– Да.

– Вася мертв, – сказал Левидов в телефон, прежде чем Куган отстранился. – Поднимайте тело.

Кабель-сигнал натянулся, мертвый водолаз вздрогнул и сел, держа прямо медную голову. Секунда – и он стал подниматься, страшно, безбожно, похожий на непослушную марионетку с оборванными нитями. Встал, покачнувшись на единственной ноге, и воспарил.

Куган отвернулся, не в силах дольше смотреть.

Левидов указал клещами на лес бурых водорослей. Куган поднял руку: понял.

Они пошли.

Длинные стволы слабо колыхались, покачивали пластинами листьев. Над медной головой Кугана сомкнулся плавучий шатер, сквозь который пробивались солнечные лучи, такие же обессиленные, как и водолаз. В щелях между листьями прыгали закорючки морских коньков, больше не казавшиеся ему странными: лошадиная голова, морда-трубочка, растрепанная грива, круглое брюхо и спиралька хвоста. Странной была уродливая женщина с головой рыбы. Странной и жуткой.

Тварь, убившая Клеста.

Крошечные, с булавку, рыбки, обгоняя, проходили мимо иллюминатора. Куган пытался понять, куда или откуда они плывут, уловить в их движении волю рыбоженщины. Всюду сновали нахальные бычки: выныривали из водорослей, обнюхивали следы от водолазных ботинок, заглядывали в окошки, хватали за пальцы.

Пряди водорослей сонно танцевали, повинуясь придонному течению; пузырили, лопаясь, плавательные бугорки; в листьях таились призрачные лица. Витражные стекла подводного собора тлели зеленым. В боковом иллюминаторе неуклюже шагал стальной великан. Куган не позволил мыслям о Левидове («он вернулся…») пустить корни в его голове.

В зарослях мелькнула бледная тень. Он двинулся к ней.

Тварь вынырнула слева, из сумрака за переделами круга света от фонаря Левидова. Она пронзительно пискнула и бросилась на Кугана, едва не сшибив того на грунт. Хлестнула слипшимися ногами, как плавником, и метнулась в заросли. Куган запоздало махнул ножом. Взволнованно раскачивались узкие листья. Выставив руку с ножом, водолаз всматривался в потревоженный лес.

Тварь выскочила с противоположной стороны – Куган не успел развернуться – и полоснула когтями по шлему. Котелок оглушительно зазвенел. Водолаз ударил наугад. В мутной воде поплыл рассеченный ветвистый стебель. Куган потерял противника и закрутился в разные стороны. Пепельным облаком клубился вспаханный грунт. Гибкие водоросли захлестывали ноги. Перед глазами мелькали тонкие зеленые тени, комья ила…

В иллюминатор ударил яркий свет. Куган услышал, как верещит тварь, и замер на месте.

Тварь рвалась, изгибалась, ревела. Левидов – валуноподобный великан – крепко держал клещами. Не разжимая железных пальцев, он пытался развести в стороны валики рук: хотел разорвать тварь пополам.

Куган собрал все то злое, что у него было внутри, и шагнул вперед, ноги подкосились, он навалился на рыбоженщину и всадил клинок под вислую грудь. Всадил и провернул. Будто завинчивал водолазный нож в чехол из живой плоти. Тварь осатанела – ему хотелось верить, что от боли, – пытаясь вывернуться из рук водолазов.

Грунт под ногами Кугана неожиданно шевельнулся и рывком ушел в сторону громадным скатом. Куган опрокинулся на спину, задев Левидова. Тот пошатнулся, разжал клещи, тварь вырвалась и поплыла прочь, оставляя за собой россыпь из маслянистых шариков черной крови. Удирала, вспахивая грунт, уже не такая прыткая, как прежде: она содрогалась при каждом движении, будто кашляла. Однако оставалась быстрее водолазов и оторвалась от преследователей.

Луч фонаря потерял след, но Левидов упрямо ковылял вперед. Раненый, смертельно измученный, Куган едва волочил ноги. Приник сухими губами к ободку иллюминатора, слизал просочившуюся через золотник горькую воду. Перед глазами сходились и расходились темные круги. Глаза вновь застилал соленый пот.

Дальше никак: он выжал себя до капли. Хватит сил дернуть за сигнал?

«Поднимай наверх…»

Он потянулся к пеньковой веревке, и на сказочный изумрудный лес упала ночь.

Он открыл глаза. Темно. Холодно. Веки упали.

Открыл глаза. Из рубахи, рядом с плечевым брасом, вырывались голубоватые пузыри. Видимо, зацепила тварь. Глаза закрылись.

Сознание загоралось и гасло.

Он открыл глаза. Его тянули за шланг и сигнал. Рывками, от которых темнело в глазах. Неимоверным усилием он не дал глазам закрыться. Надо оставаться в сознании, чтобы голова не откинулась к золотнику. Слишком много воздуха уходило через дыры в костюме, Куган хватал ртом его остатки.

Моргнула мысль: калоши. Скинуть калоши. Перерезать шнурки, крепежный ремень – и скинуть… Отцепить груз… Ножны оказались пусты, и он с трудом вспомнил, куда дел нож.

Сигнальный конец нес его к поверхности.