Сакс Ромер - Ведьмино отродье

Брюс отпер ящик письменного стола и вынул оттуда толстую рукопись, написанную мелким и чрезвычайно аккуратным почерком. Он положил ее под лампу и начал быстро переворачивать страницы.

— Надежда есть! — взяв себя в руки, спокойно сказал он.

Роберт обошел стол и склонился над плечом отца:

— Почерк сэра Майкла Феррары!

— Его неопубликованная книга, Роб. Мы собирались закончить ее вместе, но смерть забрала его, а я, еще раз все просмотрев, возможно, из-за предрассудков отказался обнародовать ее. Вот!

Доктор поставил палец на аккуратно сделанный набросок, служащий иллюстрацией к тексту. Он явно представлял из себя копию древнеегипетского рисунка. Несколько жриц с волосами, туго заплетенными в толстые косы, стояли перед служителем храма, а в руках тот держал ножницы. В центре изображался алтарь, на нем — ваза с цветами; справа находились мумии — их было столько же, сколько жриц слева.

— Боже мой! — повторил доктор. — Мы оба ошибались, мы оба ошибались!

— Почему, сэр? Ради всего святого, что это значит?

— Этот рисунок скопирован со стены некой гробницы, сейчас закрытой, — ответил отец. — Мы знали, что захоронение принадлежит одному из самых могущественных колдунов Египта, поэтому предполагали, что изображение представляет из себя нечто магическое. Мы знали, что цветы на фреске — вид уже вымершего священного Лотоса. Но нам так и не удалось выяснить, зачем и каким образом выращивались эти растения. Также мы не узнали и значение, — он провел пальцем по рисунку, — ритуала отрезания волос жриц первосвященником богини…

— Какой богини, сэр?

— Богини, Роб, а какой — об этом египтологи не знают! Некий таинственный культ, о существовании которого что-то подозревал один французский ученый… Но сейчас не время рассуждать, — доктор закрыл рукопись, положил обратно в ящик и запер его. Потом он взглянул на часы. — Четверть второго. Нам пора!

Ни секунды не мешкая, они вышли из дома. Их ожидал автомобиль, и вскоре они неслись по пустынным улицам туда, где смерть в странном обличье нависла над Майрой Дюкен. Когда машина тронулась, доктор спросил:

— Ты не в курсе, покупал ли Сондерсон орхидеи, я имею в виду совсем недавно?

— Да, — непонимающе ответил сын, — купил несколько луковиц пару недель назад.

— Пару недель! — возбужденно воскликнул отец. — Ты уверен? То есть покупка была сделана после того, как Феррара…

— Перестал посещать дом? Да. Точно! На следующий день после этого!

Доктор Кеан явно боролся с сильным волнением.

— Где он купил орхидеи? — спросил он, уже спокойно.

— Кто-то пришел прямо к ним, кто-то незнакомый.

Брюс, положив руки на колени, барабанил пальцами:

— Он их высадил?

— Взошли только две. Одна должна вот-вот зацвести, если еще не зацвела. Он называет ее «Тайной».

Тут волнение все же одержало верх. Брюс закричал шоферу:

— Быстрей! Быстрей! К черту безопасность! Поезжайте на максимальной скорости!

— Почему? — забеспокоился сын. — Боже, почему?

— Ты ведь сам говорил, что, наверное, цветок уже зацвел, Роб!

— Три дня назад Майра, — Роберт громко сглотнул, — сказала мне, что он зацветет к концу недели.

— Как он выглядит?

— Четыре фута в высоту, с огромными яйцеобразными бутонами.

— Боже помоги нам, мы не должны опоздать, — прошептал доктор Кеан. — Я вновь поверю в справедливость Небес, если обширные познания сэра Майкла Феррары действительно станут оружием, способным сразить врага, которого мы с ним сами же воспитали, да простит нас Господь!

Роберт ужасно волновался:

— Почему вы молчите? На что надеетесь? Чего надо бояться?

— Не спрашивай, Роб. Сам через пять минут всё узнаешь.

Машина, подпрыгивая, неслась по темным дорогам городских окраин на бешеной скорости. Шофер, как заправский гонщик, срезал углы — время от времени колеса просто отрывались от земли; пару раз автомобиль заносило, но, благодаря мастерству водителя, все обошлось.

С диким громоподобным рыком съехали они по уходящей вниз аллее к воротам дома мистера Сондерсона, и пассажиры практически вылетели из сидений, когда шофер резко ударил по тормозам.

Доктор Кеан выскочил из машины, распахнул калитку и побежал к дому. Роберт старался не отставать. В холле горел свет: мисс Сондерсон, ожидавшая их, открыла дверь, как только услышала приближающийся рев мотора.

Оказавшись внутри, доктор сказал:

— Подожди-ка тут секундочку.

Не обращая внимания на вышедшего из библиотеки Сондерсона, он бросился вверх по лестнице. Минуту спустя, сильно побледнев, он сбежал вниз.

— Ей хуже? — начал Сондерсон. — Но…

— Мне нужен ключ от оранжереи! — сухо потребовал Брюс.

— От оранжереи…

— Быстрее. Нет времени. Дай ключ.

По лицу Сондерсона было заметно, что он считает Кеана сумасшедшим; тем не менее, он опустил руку в карман и вытащил связку ключей. Брюс сразу схватил ее.

— Который из них? — рявкнул он.

— С бородкой, но…

— Роб, за мной.

Он побежал по коридору, сын за ним, мистер Сондерсон чуть отстал. Потом в сад, через лужайку к кустарнику.

Оранжереи лежали в полной темноте, но доктор сразу помчался к двери.

— Зажги спичку! — задыхался он. — Не надо, открыл.

Дверь с грохотом распахнулась. Из теплицы на них обрушился тошнотворный запах.

— Спички, спички! Роб, сюда!

Спотыкаясь, они зашли. Роберт вынул коробок и чиркнул спичкой. Отец уже стоял посреди оранжереи.

— Дай нож, мальчик, скорей! Скорей!

Неяркий огонек осветил проход между рядами орхидей, и Роберт увидел искаженное ужасом лицо отца, а за ним — ярко зеленое растение в кадке. На голых ветвях красовались четыре огромных гладких яйцеобразных бутона: два из них набухли, а один почти раскрылся, показав сочные розовые лепестки.

Доктор Кеан выхватил нож из трясущихся рук сына. Спичка погасла. Послышался удар, мягкий треск и глухой стук чего-то упавшего на плитки пола.

Когда вспыхнула еще одна спичка, таинственная орхидея, срубленная под корень, выпала из кадки. Доктор затаптывал набухшие бутоны. Бесцветный сок обильно лился на пол. В теплице запахло не только дурманящими цветами, но и чем-то похожим на кровь.

Спичка потухла.

— Зажигай еще, — громко прошептал доктор. Дрожащими пальцами Роберт чиркнул спичкой о коробок. Отец вырвал из соседней кадки орхидею поменьше и затоптал ее мягкие стебли. В оранжерее пахло, как в операционной. Доктора пошатывало и, когда погасла третья спичка, он вцепился в сына, стараясь не упасть.

— Растение жило за счет нее, мой мальчик! — сказал Брюс. — В ту самую минуту, когда оно бы зацвело, она могла умереть. Жриц приносили в жертву этому… Мне нужен воздух…