Палочники - Эдвард Ли

равно остался в подвале. К этому времени его родители уже перестали кричать друг на друга, но это не означало, что можно было вернуться наверх. Его мать была очень тихой, и его отец тоже. Больше всего Дэнни беспокоило молчание отца. Даже взгляд в его глазах был таким же ужасным, как и его крики. Поэтому Дэнни решил остаться здесь, пока кто-нибудь не позовет его на ужин.

Но прошло совсем немного времени, прежде чем...

"Нет, пожалуйста!"

Его лицо начало гореть, а затем его голова почувствовала, как будто кто-то сжимает ее гигантскими плоскогубцами.

"Нет..."

Головная боль вернулась. Внезапно он схватился за голову, из глаз текли слезы. Боль была сильной - так было всегда - но каким-то образом хуже всего были воспоминания, потому что головные боли всегда заставляли его вспоминать...

И он снова вспоминает. Но это кажется таким реальным, что иногда он не знает, вспоминает ли он на самом деле или это действительно происходит снова.

Сейчас он стоит внутри корабля, в высоком узком коридоре света. Он следует за одним из Палочников по коридору, и коридор гудит. Палочник берет его за руку, пятипалая рука Дэнни сжимает двупалую руку Палочника. Слева и справа он видит трапециевидные окна и думает:

"Ух ты!"

Потому что он знает, что сейчас на улице темно, но окна делают так, как будто на улице день, и он может видеть все в мельчайших подробностях. Он видит четырехлистный клевер в траве, он видит несколько древесных лягушек, карабкающихся по грязной ветке в ручье за ​​бейсбольным полем, он видит муравьев в листве.

Когда он смотрит вверх, он видит луну и все кратеры и вершины. Чем пристальнее он на нее смотрит, тем ближе она становится, пока он не видит даже флаг и части оборудования, которые астронавты оставили там наверху.

Он видит спутники, вращающиеся вокруг Земли.

Он никогда не боится Палочников, не здесь, не когда он с ними. Палочники добры к нему, и, кажется, знают о плохих вещах в жизни Дэнни. Они знают о его отце и матери, и знают, как плохо он себя иногда чувствует. Кажется, они сожалеют о чем-то.

Свет в коридоре был бы ослепительным, но Дэнни видит прекрасно. Корабль длинный и тонкий; он похож на белый туннель. Время от времени он проходит мимо предмета, установленного на изогнутой стене, который выглядит как элементы управления чем-то, с мигающими разноцветными огнями, похожими на щели.

Чем дальше Палочник ведет Дэнни по кораблю, тем громче становится гудение, но даже несмотря на то, что гудение громкое, он начинает слышать в нем что-то.

Что-то похожее на слова.

Слова в его голове.

Когда он добирается до того, что, как он предполагает, является задней частью корабля, яркий свет гаснет. Теперь он находится в более темной комнате, окрашенной в красные и желтые тона, и он видит, что там находятся еще несколько Палочников.

Затем первый Палочник поворачивается и наклоняется к Дэнни.

Теперь он видит лицо Палочника совсем близко, но это совсем не лицо. Скорее обрубок бледно-розовой плоти. Ни ушей, ни рта, ни носа. Только одна щель для глаз.

Щель моргает.

Дэнни совсем не боится, когда Палочник начинает говорить ему, что делать.

А затем...

А затем головная боль прошла, и Дэнни почувствовал себя хорошо. Он откинулся с того места, где лежал, положив голову на рабочий стол.

Он вспомнил, что ему сказал Палочник.

Он сказал ему, что именно делать и куда именно идти. Ему снова понадобится перчатка, конечно, та перчатка, которую они дали ему в первый раз, когда пришли.

Ну, это была своего рода перчатка. В ней было всего два пальца, поэтому она не подходила, но...

- Дэнни! - внезапно позвал сверху голос матери. - Ужин готов!

- Сейчас, мам!

Дэнни встал с табурета у верстака и поднялся по ступенькам подвала. Он надеялся, что сегодня у них будет что-то вкусное, например, рыбные палочки или сырные хот-доги.

- Не забудь выключить свет.

"О, да, - подумал он. - Я всегда об этом забываю".

Наверху лестничной площадки Дэнни выключил свет в подвале.

Затем внизу все погрузилось во тьму: штабеля старых коробок для переезда, накрытые простыней предметы мебели, которые больше не нравились маме, и все остальное старое подвальное барахло.

Тьма опустилась и на пару других вещей, которые Дэнни хорошо спрятал за коробками для переезда: зеленый холщовый мешок и оливково-серую коробку размером с переносной телевизор.

Рельефные буквы на коробке гласили:

СОДЕРЖИМОЕ: ОДИН (1) М-А-П-Б:

(МАЛЫЙ) АТОМНЫЙ ПОДРЫВНОЙ БОЕПРИПАС

ГЛАВА 11

Каждая работа требовала, так сказать, отборного гардероба. Прямо сейчас Сандерс носил армейскую парадную форму в звании полковника и имел фальшивые приказы о временном исполнении обязанностей на случай, если его остановят. Добраться до поста было несложно; он просто поехал дальше на "Хамви" с номерами армии США и наклейками с удостоверениями личности из Форт-Мида, штат Мэриленд. Приказы были получены и переданы.

"Сколько людей я убил?" - пришла внезапная и странная мысль.

Странная, потому что, честно говоря, это был первый раз, когда этот вопрос пришел ему в голову.

Вопрос терзал его несколько мгновений. Он не совсем понимал, почему, а потом подумал о старых женщинах на смертном одре, пытающихся вспомнить количество любовников в своей жизни. В конце концов, однако, Сандерс понял, что его счет смертей, вероятно, уже не поддается исчислению.

Сотни, он знал. Это было нормально.

Смерть в любом случае относительна.

На его коленях лежали детали черной полуавтоматической снайперской винтовки "Барретт" M82A2. По его довольно квалифицированному мнению, это была лучшая в своем деле, чистая и простая. В свое время Сандерс использовал их все: H&K, Steyr-Mannlicher, варианты Marine M40. Но эта посрамила их всех. Это была единственная дальнобойная снайперская винтовка, которая стреляла абсолютно ровно каждый раз.

Нулевой подъем и падение на расстоянии в полмили.

Сделанное в Мерфрисборо, штат Теннесси, длинное уродливое оружие имело толстую одиннадцатизарядную защелкивающуюся обойму и патронник специального полуоболочечного патрона .50 калибра, заряженного большим количеством взрывчатого вещества гексогена, чем в типичной ручной гранате Mark IV. Прицел Bausch & Lomb только делал смерть более несомненной. Натриевая паста, запечатанная в сплющенном кончике снаряда, взрывалась при ударе. С таким оружием Сандерс определенно мог протянуть руку и коснуться кого угодно.

Он собрал оружие за считанные секунды, затем вставил магазин и с громким металлическим КЛАК! откинул рукоятку заряжания.

Сандерс вскинул оружие на плечо; когда он это сделал, двадцатишестифунтовая винтовка стала неотъемлемой частью его анатомии,