Джеймс Херберт - Проклятие замка Комрек

Ознакомительный фрагмент

– Это было умопомрачение! Я не жалею об этом, и мне тогда казалось, что это поможет. Мне было так больно, что требовалось обратиться за помощью хоть к кому-нибудь – к кому угодно! – и подвернулась именно ты. – В глазах у Дельфины сверкали слезы, пока еще только появившиеся.

Она продолжала:

– Рейчел, почему ты не можешь понять, что это длилось только одну ночь, когда я была слабее всего, когда мне было так одиноко? Впервые в жизни я по-настоящему оказалась совсем одна. – Первая слеза стекла по ее смуглой щеке. Дельфина выпрямилась, попыталась взять себя в руки. – Это… это не стало для нас началом связи. Нас вообще нет! Ну, должна же ты понимать, что я тобой в этом плане не интересуюсь. Наверняка ты заметила, что с тех пор я избегаю оставаться с тобой наедине.

– Или соблюдала со мной дистанцию, потому что была в отказе. – Голос у Кранц был холоден.

Дельфина начинала сердиться, несмотря на слезы, теперь изукрасившие ей щеки полосками.

– Мне было стыдно за то, что произошло в ту ночь, вот почему я соблюдала дистанцию. Это было трудно из-за совместной работы, но ты, должно быть, поняла, что того же самого никогда больше не случится.

– Ты могла бы поговорить со мной. Я бы помогла тебе разобраться с твоим самоотречением.

Слова Дельфины прозвучали резко – она словно решила, что раз урезонить Рейчел нельзя, то ей самой придется быть бескомпромиссной.

– Что бы ты ни говорила, особенно о той первой – и последней – совместной ночи, это не делает меня лесбиянкой. Это не для меня.

Рейчел злилась все сильнее.

– Ты не можешь просто отбросить…

– Я могу это отбросить, – резко перебила ее Дельфина. – И я это отбрасываю. Я по-прежнему считаю тебя подругой и коллегой, той, с кем я могу поговорить о нашей работе, но не более того. – На мгновение она пожалела, что причиняет боль медсестре, которая была так добра к ней в прошлом, и понизила голос. – Я по-прежнему хочу, чтобы ты была мне подругой, Рейчел, – проникновенно сказала она.

Это было ошибкой, потому что Рейчел покрыла короткий промежуток между ними и заключила Дельфину в объятия. Когда младшая женщина не смогла оказать сопротивления, Рейчел плотно ее стиснула и крепко поцеловала в губы.

Дельфина вырвалась, теперь преисполнившись ярости и уже не обороняясь.

– Говорила же я тебе, что больше этого никогда не будет.

– Ты не имела этого в виду. Ты же только что позволила мне поцеловать тебя.

– Нет, ты вырвала поцелуй силой. Пожалуйста, Рейчел, оставь меня. Давай мы обе просто продолжим жить своей жизнью, без осложнений и без ложных ожиданий.

Она посмотрела в глаза другой женщине, надеясь, что твердость взгляда поможет усилить ее слова.

– Рейчел, я тебя не хочу. – Эта фраза прозвучала взвешенно, сознательно сдержанно, и она не опускала взгляда.

Старшая медсестра молчала, хотя Дельфина чувствовала, что Рейчел поочередно испытывает смятение, обиду и, наконец, разочарование.

Прошло немало долгих секунд, прежде чем Рейчел, вместо того чтобы расстроиться и поникнуть, как представлялось возможным Дельфине, внезапно расправила свои широкие плечи, а на ее лице, вместо надежды и смущения, нарисовалась ледяная ненависть.

Она повернулась, подошла к двери, открыла ее и бросила последний взгляд на психолога.

– Здесь плохо жить без друзей, Дельфина, – тихо проговорила она, и это установившееся в ее голосе спокойствие заставило ее слова прозвучать еще более пугающе. – В Комреке происходит много из того, о чем тебе просто неизвестно. И в один из дней – возможно, довольно скоро – ты обнаружишь, что нуждаешься в хорошем друге. Я не уверена, что смогу помочь тебе когда-нибудь еще.

С этими словами старшая медсестра вышла из комнаты, почти бесшумно закрыв за собой дверь.

Дельфина содрогнулась. Как психолог она предпочла бы, чтобы Рейчел ее захлопнула.

Глава 18

Причудливый маленький коттедж с крытой вереском крышей не был совсем уж спрятан в дремучем лесу вокруг Комрека, но намеренно располагался так, что его было трудно найти. Его беленные известью стены и венчающий их дымоход нуждались в некотором ремонте, но в целом небольшой дом был в хорошем состоянии. Слуховое окно выходило на обсаженную цветами тропу, которая подходила ко входной двери в жокейском стиле.

В этом коттедже обитали поколения главных лесничих, следивших, чтобы все было хорошо в лесу, на озере и в долине на территории большой усадьбы, принадлежащей замку, ныне известному под названием Комрек.

Но в последние тридцать с лишним лет их место занимали профессионалы другого рода. Седрик Твигг не был лесничим или парковым сторожем, пусть даже и любил пребывать в этом сельском уединении, где находил утешение в безмолвии (если не считать щебетания птиц или шелеста листьев, когда одно или два животных рылись в подлеске) и подлинном покое. Этому способствовала странная дихотомия в характере Твигга: он любил природу и животных, живших в его маленьком лесном царстве, но презирал людей с их жалкими и эгоистичными обычаями.

Он уже успел доложиться, и Хельстрем как будто остался доволен его работой. Вернувшись в коттедж, Твигг первым делом разобрал странный зонтик, вынув опустевший баллон из-под сжатого газа, а затем кончик инжектора, ранее содержавшего ядовитый рицин, положив отдельные части в деревянный ящик, который спрятал под чердачный настил коттеджа. После этого он переоделся, сбросив помятый серый костюм, белую рубашку с тусклым галстуком, потертый плащ – весь городской камуфляж – и облачившись в свою садовническую экипировку: свободные коричневые брюки из рубчатого плиса, резиновые сапоги и зеленую дедовскую рубашку без воротника с закатанными до локтей рукавами. Уход за садом служил ему утешением, избавлявшим от стрессов его настоящего занятия. Пусть даже его миссии были редки, каждая из них требовала нескольких дней, недель, а иногда и месяцев планирования, разъездов и ожидания перед выполнением задания. Убийство по найму было высококвалифицированной, высокооплачиваемой профессией, требовавшей крепких нервов и терпения. И, конечно же, полного отсутствия сострадания к цели.

Теперь, стягивая толстые садовые перчатки, защищавшие его изящные, но удивительно сильные руки, он стоял на каменном пороге коттеджа и с некоторым удовлетворением смотрел на свой крошечный участок. Туман, просочившийся ранее сквозь деревья и клубившийся вокруг поляны, не был достаточно плотным, чтобы препятствовать его трудам в саду. В настоящее время он медленно рассеивался, как будто путешествие от моря окончательно подорвало его силы.