Стивен Кинг - Игра Джеральда

«Ты ведь прекрасно умеешь убеждать себя, что ничего не произошло, ведь так, малышок-голышок?»

«Эй, Руфь, я пытаюсь держать себя в руках, так же как и стакан, разве ты не видишь этого? Если кое-какое заигрывание помогает мне в этом, то почему бы и не воспользоваться этим? Помолчи немного, хорошо? Отдохни, не мешай мне делать мое дело».

Однако у Руфи не было ни малейшего желания отдыхать. «Заткнуться? — удивилась она. — Вы только послушайте, как она со мной разговаривает! Ты прекрасно умеешь затыкать рот, Джесси, — помнишь ту ночь в общежитии, когда мы вернулись после твоего первого и последнего посещения кружка женского самосознания?»

«Я не хочу помнить, Руфь».

«Ну, конечно, не хочешь, поэтому я напомню нам обеим, договорились? Ты все время твердила, что эта девушка со шрамами на груди выбила тебя из колеи, только она и ничего больше, а когда я попыталась напомнить тебе о сказанном тобой в кухне — о том, как ты и твой отец остались одни в том домике на Черном озере в 1963 году, когда погасло солнце и как он сделал с тобой кое-что — тогда ты тоже приказала мне заткнуться. А когда я не сделала этого, то попыталась ударить меня. А когда я все-таки не замолчала, ты схватила пальто, выбежала и где-то провела всю ночь — возможно, в домишке Сюзи Тиммел около реки, который мы называли Отель Сюзи. А к концу недели ты нашла каких-то девушек, снимавших квартиру в центре и подыскивавших себе еще одну компаньонку. Все произошло так быстро… но ты всегда делала все быстро, когда принимала какое-то решение, Джесс. И, как я уже сказала, ты прекрасно умела затыкать рты».

— Зат…

«Вот! А что я тебе говорила?»

— Оставь меня в покое!

«О, это мне тоже отлично знакомо. Знаешь, что для меня было самым обидным, Джесси? Исчезло доверие — я знала это уже тогда, и в том, что ты ушла, не было ничего личного, просто ты не могла доверять кому-либо, кто знал о том, что случилось в тот день, даже себе самой. Обидно было то, что я знала, насколько близко ты подошла тогда, в кухне, к тому, чтобы выплеснуть из себя все. Мы сидели, обнявшись и прислонившись спинами к двери, и ты начала говорить. Ты сказала: „Я не могла рассказать об этом, это убило бы мою маму, а если бы и нет, то она ушла бы от него, а я любила его. Мы всё любили его, мы все нуждались в нем, они могли обвинить меня, а он, в общем-то, и не сделал ничего по-настоящему“. Я спросила тебя, кто не сделал ничего, ответ вырвался из тебя настолько быстро, как будто все последние девять лет ты только и ждала этого вопроса. „Мой отец, — сказала ты. — Мы были на Черном озере в тот день, когда погасло солнце“. Ты рассказала бы мне все — я знаю это — но именно тогда вышла эта чертова сучка и спросила: „С ней все в порядке?“ Как будто ты выглядела ненормальной. Господи, как невероятно тупы бывают люди. Они считают, что для того, чтобы говорить, необходимо иметь письменное разрешение с печатью, а пока ты не пройдешь свой Разговорный Тест, то должен оставаться немым. Но на самом-то деле все это не так. При ее появлении ты закрылась, как створки раковины. И я ничего не могла поделать, чтобы раскрыть тебя снова, хотя одному Богу известно, как я старалась».

— Лучше бы ты оставила меня в покое! — вставила Джесси. В руке задрожал стакан с водой, а самодельная пурпурно-алая соломинка задрожала во рту. — Тебе не нужно было вмешиваться не в свое дело! Тебя это не касалось!

«Иногда друзья не могут не вмешиваться, Джесси», — прозвучал внутренний голос, в нем было столько доброты, что Джесси промолчала.

«Я проверила все. Я поняла, тебе просто необходимо выговориться. Я абсолютно ничего не помнила о солнечном затмении, которое произошло в начале шестидесятых, ну, конечно, в то время я была во Флориде и меня намного больше занимали подводное плаванье и спасатель на водах по имени Делрей — с ним я потерпела самое тяжелое кораблекрушение — и почти не интересовалась астрономическими феноменами. Я хотела убедиться, что вся эта история не является просто плодом больного воображения — возможно, — навеянным рассказом той девушки с ужасными шрамами. Но это была не выдумка. Действительно, в штате Мэн было полное солнечное затмение, и ваш летний домик у Черного озера находился в полосе этого затмения. Июль 1963 года. Просто девочка и ее папочка, наблюдающие затмение. Ты не сказала мне, что плохого сделал тебе отец, но я знаю две вещи, Джесси: он был юным отцом, что плохо уже само по себе, а тебе было почти одиннадцать, когда детство переходит в юность… что было еще хуже».

— Руфь, прекрати, пожалуйста. Ты не могла выбрать более неподходящее время, чтобы ворошить прошлое…

Но Руфь не могла остановиться. Руфь, с которой она когда-то жила в одной комнате, всегда пыталась договорить до конца — последнее слово должно было оставаться за ней — и Руфь, которая поселилась теперь в ней, казалось, ничуть не изменилась.

«Еще я знаю, что вы жили по соседству с тремя маленькими девчушками — принцессами, одетыми в комбинезончики и блузки и, несомненно, владеющими набором трусиков, на которых были вышиты дни недели. Я думаю, что именно тогда ты приняла решение начать тренироваться, чтобы вступить в Олимпийскую команду по Вытиранию Пыли и Натиранию Полов. Тебе не посчастливилось в ту ночь на женском собрании, тебе не повезло со слезами, болью и злостью, тебе не повезло со мной. О, мы продолжали иногда встречаться — выпивали по чашке кофе или вместе ели пиццу, — но наша дружба разбилась, не так ли? Когда пришлось выбирать между мной и событиями 1963 года, ты выбрала затмение».

Стакан с водой задрожал сильнее.

— Почему сейчас, Руфь? — спросила Джесси, не вполне уверенная, что слова эти звучали в пространстве темнеющей комнаты. — Почему сейчас, позволь мне узнать — учитывая тот факт, что в данной инкарнации ты — часть меня, почему именно сейчас? Именно теперь, когда я изо всех сил стремлюсь держать себя в руках?

Наиболее очевидный ответ на этот вопрос был и наиболее непривлекательным: потому, что враг был внутри, грустная, отвратительная сучка, которой Джесси нравилась именно такой — прикованной наручниками, страдающей от боли, жажды, голодной и несчастней — враг это почитал за счастье. Враг не хотел видеть, что обстоятельства несколько смягчились. Враг прибегнул бы к любой подлости, лишь бы этого не случилось.

«Полное солнечное затмение продлилось целую минуту в тот день, Джесси… но только не для тебя. Для тебя оно все так же продолжается, ведь так?»