Я тебя вижу - Влад Райбер

Я хотел, чтобы мы всей толпой покинули Золотомир. Пусть бы он опустел и исчез навсегда. Пусть все забудут, что когда-то была такая легенда!

– Вам уже пора, – сказала Василиса. – Давайте прощаться.

Она и Пашка подошли ко мне и протянули руки для объятий. Какие же они были маленькие. Невозможно снова привыкнуть видеть их детьми. Неужели мы когда-то были одного роста? Теперь они как моя дочь, и я смотрел на них сверху:

– Почему прощаться? Пойдемте все! Зачем вам этот могильник? Пойдемте домой! Паша, Василиса, ну… Пойдемте!

Они одновременно помотали головами.

– Рома, мы не сможем уйти, – сказала Василиса. – Уже поздно. Наши тела давно выросли. Это теперь оболочки, в которые не могут вернуться души.

Я не хотел, чтобы она говорила так уверенно:

– Откуда ты знаешь?

– Знаем! – поддержал ее Паша. – Только те, кто здесь недавно, смогут уйти. Для этого новичков держали под землей. После года в Золотомире бежать уже бесполезно.

– Как жаль… Значит, вы здесь навсегда? Что с вами будет?

Я смотрел на лица детей. На секунду они все показались мне старыми фотографиями. Не живыми людьми, а теми, кого давно нет. Бледными воспоминаниями.

– Не беспокойся за нас! – ответила Василиса. – Без хозяев Золотомира тут будет лучше. Теперь мы хозяева. Мы будем жить, как нам хочется.

Наверное, сожаление отразилась на моем лице, и моя старая подруга попыталась подбодрить меня улыбкой. Я опустился на корточки, обнял ее и Пашку. Как можно было снова оставить их здесь? Предать их еще раз, не сделать ничего, чтобы они вернулись? Но что я мог?

Толпа наблюдала наше трогательное прощание. Я смотрел на детей разных поколений и думал: «Где-то среди них есть те старики, за которыми я ухаживал в пансионате. Кормил их с ложки, возил в креслах по парку».

Я один плакал, другие нет. Их лица выражали умиротворение. Карина и другие дети ждали, когда мы с друзьями закончим обниматься. Освобожденным ребятам не терпелось отправиться домой.

Мне много чего хотелось сказать, не знал, что выделить как главное.

– Василиса, Паша, вы бы знали…

Старая подруга меня перебила:

– Бери детей и уходи! Быстрее, пока не замерз! Пожалуйста, торопись.

Правда… Стоило и раньше задуматься: если я – душа, тогда где сейчас мое тело?

– Пока, ребята…

Я снова взял свою дочь за руку. За нами шли только те, кто вместе со мной выбрались из подземелья. Из сотен пленников Золотомира в свои тела вернутся столь немногие. Остальные застрянут здесь. Почему тогда они так улыбаются нам? Почему не плачут?

Мы шли по лабиринту улиц. Я оглядывал старинные вывески магазинов «Книги», «Игрушки»… Их витрины выглядели приветливо и дружелюбно. «Булочная», «Кондитерская»… В воздухе витали сладкие ароматы свежеиспеченных пирожных и печенья. Нотки ванили и шоколада.

Но и в них было что-то не так. Все чувствовалось, как далекое воспоминание, а не то, что происходит здесь и сейчас.

– Папа, – Карина благодарно прижималась щекой к моей руке.

Нас проводили до лесной дороги и долго смотрели нам вслед. Теперь выход из Золотомира никто не охранял, но дети все равно остались. Казалось, они не могли ступить за границу города. Путь был открыт только нам, девятерым.

Мы шли под елочной аркой. Дорога становилась темнее и темнее. Треугольник света отдалялся. Мне стало казаться, что я засыпаю на ходу… или уже сплю.

Лица тех девочек и мальчиков, что шли с нами, перестали быть четкими. Рука моей дочери словно таяла, а я старался ее удержать. Все расплывалось перед глазами, земля становилась мягкой. Я оказался в темноте и плыл куда-то совсем один.

Холод. Жгучий мороз. Я мокрый, весь дрожу, мне трудно дышать. Хриплю при каждом вдохе. Я уже не плыву и не иду, а лежу на мокрой земле под слоем обледеневшего снега.

И ноги, и руки так замерзли, что еле двигались. Сколько часов мое тело провалялось на морозе. Но моя душа все-таки смогла вернуться из загробья. Счет мог идти на минуты. И не было гарантий, что я не останусь в этом лесу, ведь тело так замерзло…

Я лез по мокрому снегу и думал, что если не доползу до края леса, моя смерть все равно будет ненапрасной. Мне удалось спасти Карину и еще несколько душ. Все дети, что шли со мной, должны были вернуться в свои тела.

И никто больше не будет похищен! Папазепа уже никого не уведет в Золотомир. Король Солнца никого не встретит на входе. Бабка-птица не обидит ни одного ребенка.

Троица владык лежит на дне глубокой ямы. Они не мертвы, но и не живы. Больше никто не заболеет равнодушием и не попадет в пансионат под старость. Лазутчики забудут дорогу в наш город.

Я все исправил. Слышите? Я все исправил! Если умру – пусть так, но пока могу ползти, буду ползти. Кашлять кровью на белый снег и ползти. У меня появились силы встать. Приходилось волочить стопы, переваливаться от дерева к дереву. Я нес свое замерзшее тело, как мог. Прошел час, а может и два.

Я добрался до города! Выволок себя из леса. Синел рассвет. Мимо проезжали машины. Я стоял у трассы, и мне казалось, что вот-вот упаду. Что было дальше – не помню.

***

Трудно дышать. Легкие зудели хрипами. Простынь царапалась, подушка казалась слишком жесткой. Да где я сплю? Открыл глаза: больничная палата. Меня привезли сюда с обморожением и пневмонией. Но живого!

Как только разрешили посещение, ко мне пришла жена и дочь. Лена выплакалась, назвала меня дураком, который вечно влипает в неприятности, а потом подвела Карину поближе к кровати и сказала:

– Рома, не терпелось тебя обрадовать: с ней все хорошо! Мы зря волновались! Она сегодня проснулась и сказала, что ты ее спас. Представляешь?

Мне было больно разговаривать, поэтому я просто подмигнул дочери, а она подмигнула мне.

– Чего вы так переглядываетесь? – нахмурилась Лена. – Не говорите мне, что все это правда!

Незачем ей было это знать. Да и какой теперь смысл? Пусть для всех, кто смог спастись, Золотомир останется просто сном.

***

К сожалению, мы так и не смогли опять сойтись и жить, как одна семья. Все плохое осталось позади, но моя голова вряд ли когда-нибудь придет в норму.

В этой жизни мне не будет покоя. Я давно уже с этим смирился. Свою дочь и жену вижу