Я тебя вижу - Влад Райбер

дверь падала с петель и рассыпалась на куски. За ними все одинаковое: сырость, грязь, сломанные кровати и сгнившие матрасы.

Я видел комнаты, где нарисованы окна, солнце, улыбающиеся люди. Надписи, от которых становилось пусто в груди: «Мама, забери меня отсюда!».

Здесь держали детей. Держат до сих пор… Моя ненависть к этим извергам не утихнет никогда!

– Карина! – кричал я.

И мне ответил противный голос:

– Рома!

Он звучал где-то рядом. Но спереди, сзади и в ближайших комнатах никого не было. Я бежал вперед, сносил каждую дверь. Никого! Никого! Никого!

– Выйди сюда! Где ты прячешься?

Хлюпала вода. Трещали лампы. В голосе звучала насмешка:

– Рома Чубаров! Мальчик из моего списка… Ты поздно!

Воспитатель. Так его называли дети. Они говорили, что он крупный. Где же он прячется?

– Я ждал тебя, а ты не пришел. Зачем ты теперь здесь?

Теперь понял… Этот голос звучал с потолка! И я поднял глаза. Если сравнивать его с другими обитателями Золотомира, этот меньше всех напоминал человека. Он имел овальное продолговатое тело, совмещенное с головой, кожу фиолетового оттенка.

Глаза, как у игрушки: крупные зрачки беспорядочно болтались в белках. И маленький рот с тонкими губами. Воспитатель имел три пары ног, похожие на человеческие, ими он держался за стены, чтобы ползать под потолком.

– Здравствуй, Рома, – сказал мне человекожук, капнув слюной. – Вот не ожидал тебя тут увидеть. Это что теперь будет?

И вдруг он свалился на меня сверху. Он был тяжелый, меня придавило к полу. Дряблое брюхо прижалось к моему лицу. Воспитатель жутко вонял потом. Я попытался спихнуть его с себя, но он опять уперся ногами в стены и сильнее придавил меня к мокрому ковру.

– Непокорный! Твоя дочь вся в тебя! Ей надо остаться здесь навсегда. Я запру ее подальше в каком-нибудь чулане. Пусть сидит там вечность!

Эти слова вызвали во мне такую ярость, что я перестал чувствовать его вес. Ударил кулаком в бок, откатился к стене и встал на ноги.

Человекожук рассмеялся:

– Ну и что ты сделаешь?

Моя нога полетела в его кукольный глаз. Он треснул, как автомобильная фара.

– Больно! – все с той же усмешкой и радостью воскликнул Воспитатель. – Очень больно! Сто лет такого не чувствовал!

Он прыгнул на все шесть ног и вытянулся. Теперь его лицо доставало мне до груди. Я сделал замах, но человекожук опередил меня. Фиолетовая пятка врезала мне по лицу. Второй удар влетел под ребра. В падении я сложился пополам.

Воспитатель оказался самым сильным из всех, с кем мне приходилось драться до этого.

– Я бы хотел стать таким же глупым, как ты! – теперь у него двигался только один глаз, разбитый замер и осыпался кусочек за кусочком. – Я хочу думать, что у всего этого есть смысл! Я жил слишком долго! Ничего не имеет смысла! Ничего!

Воспитатель попытался ударить меня еще раз, но я успел поймать его ногу и дернул на себя. Сам не ожидал, что его конечность оторвется так легко.

Как и другие жители Золотомира человекожук не имел крови, но истекал прозрачной слизью. Теперь он упал и больше не сопротивлялся.

– Где Карина? – я взял его за вторую ногу, угрожая оторвать.

Воспитатель насмехался надо мной:

– А Карина не выйдет! Она учит уроки!

Я дернул и вырвал конечность вместе с костью.

– Больно! – с наслаждением говорил человекожук. – Больно!

– Отвечай, где она! Отвечай! – я рвал одну ногу за другой, пока Воспитатель не превратился в неподвижный комок жира и кожи.

Скользкая слизь расползлась огромной лужей вокруг.

– Добей меня! Ха-ха-ха! – рассмеялся человекожук. – Мне давно все обрыдло! Сидеть тут! Учить ваших гадких детей! Да я мечтал, чтобы меня прихлопнули, как таракана. Окажи мне такую услугу! Сделай меня ничем!

Во мне было столько ненависти, что я не смог устоять… Бил, топтал, прыгал по его спине. У воспитателя не осталось глаз и костей. Он стал кожаным мешком. И только маленький рот продолжал дышать.

Может, его мечта исполнилась, и он приблизился к состоянию, похожему на смерть. Мне было все равно, лишь бы Воспитатель больше никогда не мучил детей.

Как глубоко я зашел, прежде чем увидел единственную дверь с замком. И сломалась она с двух ударов плечом. Передо мной стояли дети. Напуганные чумазые десятилетки. Пятеро мальчиков и еще три девочки щурились от неяркого света. Среди них была моя дочь.

– Папа! – вскрикнула белокурая девчонка.

Я подхватил ее на руки и закружил по комнате. Как долго она провела взаперти в этой темнице с железными кроватями…

– Я говорила, что он придет! – смеялась Карина.

Одни дети радовались, другие пока не верили и ждали подвоха.

– Прости, что не слушала тебя, – сказала моя девочка, когда я опустил ее на пол.

– Думала, я сумасшедший?

– Думала… А когда пришел Папазепа, мне показалось, что это сон. И стало так интересно! А потом я уже не смогла проснуться.

– Пойдемте отсюда! Что стоите, глазами хлопаете! Вас ждут родители!

И я повел малолетних заточенцев обратно по коридору. У меня жгло в груди. Какое счастье, что я нашел ее! Мы дошли до того места, где стены забрызгало слизью, а на полу валялись оторванные ноги и растоптанный кожаный мешок.

– Да это же Воспитатель! – сказал черноволосый мальчик. – Он что, взорвался?

Меня рассмешило это предположение.

Наконец мы добрались до места, где высоко над нами горел круг света и до самого пола свисала веревка.

– В школе по канату лазили? – спросил я детей.

Некоторые справились сами, другим приходилось помогать, но все мы выбрались на поверхность. Я снова глотнул холодного осеннего воздуха.

Дочь держала меня за руку. Вокруг нас стояли сотни детей. В этой толпе я сразу и не заметил главную троицу Золотомира.

Безголовая Бабка-птица, Папазепа с вывернутой челюстью и Король Солнца с разорванным лицом лежали на земле. Все они были связанные и сильно потрепанные.

– Катите их в яму! – закричала одна бойкая девочка.

Ребятишки навалились толпой. Никто из полуживых тиранов не сопротивлялся, все одни за другим провалились в дыру, чтобы остаться там навсегда.

Меня уже ничего не волновало. Крохотная теплая ладонь моей дочери лежала у меня в руке. Я смотрел вокруг и пытался понять, что же не так в этом искусственном городе?

Почему при всей своей реалистичности Золотомир кажется ненастоящим? Деревья осыпаются, а на ветках не становится меньше листьев, как и не становится больше на земле. Ветер набегает порывами одинаковой силы. Облака медленно плывут, но остаются на месте.

Здесь все зациклено! Мир в нескольких мгновениях, повторяющихся бесконечно. Мир – живая фотография.