Красный бубен - Олег Владимирович Попов

человек! Поняла?

– Ладно брехать-то! Трепач кукурузный!

– На, смотри. – Колчанов вынул из-за пазухи бутылку шампанского, поставил на землю, снова слазил за пазуху и вытащил бусы из жемчуга.

Бабка раскрыла рот.

Колчанов потряс ниткой у нее перед глазами.

– Вот они, сокровища! Все теперь мои! А я… свататься к тебе пришел. Надоело мне одному жить бобылем… Некому щей с похмелья поднести… А бухаю я, сама знаешь…

– Во-во, – растерялась бабка, – и на кой мне муж-пьяница?!

– А кто не пьет?.. Комар и тот пьет! Зато я теперь благородные напитки пить буду! Шанпанское и «Салют»! Дом выстрою каменный в два этажа, как у Чубайса, и работать нам теперь с тобой не надо!.. Аттракционы в огороде поставлю… карусель с лошадками! Будешь на них крутиться, дура, с утра до ночи, пока башка не заболит.

– Да иди ты… – сказала бабка неуверенно.

– На́ вот, примерь. – Колчанов надел ей на шею бусы. – Тебе идет.

– Это мне?..

– А кому ж? Ты ж теперь моя невеста. – Колчанов взял бабку за руку и напялил ей на палец толстенное золотое кольцо с камнем.

Бабка не знала, что сказать, никто ей сроду таких подарков не делал.

– Ну так что, согласна за меня пойти?

– А это посмотрим на твое поведение, – ответила она.

– Чиво?! – обиделся Колчанов. – Я тебе и замуж, и сокровища, и карусель с лошадками. Да на хрен ты мне сдалась, невеста беззубая?! Буду один пить! – Он схватил шампанское, сорвал проволоку. Пробка стрельнула, из горлышка вырвалось облако густого красного дыма.

Бабка Вера вскрикнула.

Дым превратился в тонкую змею и вполз в ее глотку.

Старуха поперхнулась, хвост красной змеи выскользнул изо рта. Она схватилась за него и дернула. Змея выскочила. Красная морда с зубастой пастью раскачивалась у бабкиного носа и шипела. Скользнув правой рукой по туловищу гада, бабка перехватила змею возле головы и сдавила что было сил. Глаза змеи смотрели на нее с адской ненавистью, с какой обычно нечистая сила смотрит на человеческое племя.

– Посмотрела на мое поведение, старая дура?! И как? – Колчанов приложился к бутылке.

Бабка Вера размахнулась и огрела Колчанова по голове змеей. Колчанов захлебнулся, из его рта полезли рубиновые пузыри с белыми червячками. Бабка накинула змею Колчанову на шею и попыталась задушить его этой удавкой. Голова Колчанова надулась, как пузырь. Из ушей полезли червяки. Еще немного – и она победит! Тут бусы на ее шее превратились в белую змею поменьше, а кольцо на пальце – в маленькую желтую гусеницу с ядовитыми волосками.

Белая змея завязалась простым узлом. У бабки помутнело в глазах, она выпустила красную змею и схватилась за белую. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Ей как-то удалось подцепить змеиный хвост и намотать на палец. Она потянула, но в это время желтая гусеница заползла в ноздрю. Ядовитые иголки воткнулись в слизистую оболочку.

Не все то золото, что блестит!

В ее голове взорвался золотой шар.

2

Витя Пачкин прибежал к месту взрыва, огляделся – нет ли кого из деревенских. Маленькие костерочки горели там и тут, по сторонам от основного пожарища. Из пламени что-то торчало. Витек подошел поближе. Мамочки! На столбе висел человек в летчицком шлеме! Ветер донес запах горелого мяса. За столбом догорал хвост самолета.

– Ваши документы! – произнес хриплый голос.

Пачкин вздрогнул.

Сзади стоял солдат.

– Ваши документы! – повторил он.

– А чего такое?

– Хрен через плечо! Документы!

– А ты кто такой?!

– Сейчас узнаешь. – Солдат двинул прикладом Витьку в челюсть.

Пачкин упал. Когда голова снова начала соображать, она сообразила, что в ней стало на… раз, два, три… на несколько зубов меньше. Витек выплюнул зубы на ладонь и потрогал разбитые губы. Никогда ему не доставалось так, как сегодня. Сначала получил по голове от шлюхи-попутчицы, потом от Коновалова ключом, теперь ни за что ни про что выбили зубы. Не зря ему не хотелось ехать в деревню. В городе так часто по морде не дают. Где же он будет зубы вставлять с теперешними-то ценами?

Витек поднял глаза и увидел перед собой дуло автомата.

– Документы! – щелкнул затвор.

Витек вытащил паспорт.

– Так. – Солдат раскрыл документ. – Виктор, значит, Пачкин. – Захлопнул паспорт и швырнул в огонь.

– Ты чего делаешь?! – Пачкин метнулся туда же. Но повалился на землю, сбитый прикладом.

– Тебе он больше не нужен, – сказал солдат. – Мертвецам паспорта не нужны. Теперь у тебя не будет ни имени, ни фамилии, ни паспорта, ни прописки.

– Как же это… без паспорта?

– Так и будешь теперь беспаспортный труп.

– Как это?! – всхлипнул Пачкин.

– Упал и разбился сверхсекретный военный самолет. Упал?

– Упал.

– Едем дальше… Как ты, Виктор Пачкин, понимаешь, это абсурд. Не можем же мы делать сверхсекретные самолеты, которые разбиваются, как обыкновенные? Не можем?

– Не можем.

– Правильно. Летчика за то, что он самолет угробил, мы, как видишь, поджариваем… Поджариваем?

– Поджариваем.

– Ведь он заслужил?

– Он… заслужил.

– Ну вот! А всех свидетелей гибели самолета мы пускаем в расход, чтобы разговоров не было. Пускаем?

– Я никому не скажу, – просипел он.

– Все так говорят, а потом ползут слухи вредные… Ты вот, вижу, мужик-то неплохой. Но тоже… потерпишь-потерпишь, а потом нажрешься и разболтаешь по пьянке. Водку-то пьешь?

– Только по праздникам, – замотал головой Витек.

– Вот в праздник и разболтаешь! Испортишь людям праздник.

– Не разболтаю! Клянусь, не разболтаю! – Витек подполз и стал целовать солдату сапоги.

– Ну это ты брось. – Солдат легонько двинул ему ногой в ухо. – Не при старом режиме!.. Да… Ну, не знаю, что и делать с тобой…

– Пощадите! У меня мать старая!

– О матери ты, Пачкин, не волнуйся. Мы о ней позаботимся.

– У меня невеста в городе! В музее работает! Музейный работник!

– Невеста? Любишь ее?

– Люблю! Люблю!

– Ну как мне с тобою быть? У меня приказ. А приказ надо выполнять… Не знаю, не знаю… Может, ты знаешь, как мне быть?

– Я никому не скажу. – Витя заплакал.

– Это ты говорил уже. А я тебе на это уже сказал. Ты мне предложи что-нибудь, чтобы я навстречу мог пойти…

– Я никому не скажу.

– Ну что ты заладил, как попугай? Вот видишь, ничего ты мне предложить не можешь. А ведь это тебе надо, не мне. Мне-то что за тебя думать? Зачем мне это? Я тебя застрелю – и все, и ничего думать не надо. Хе-хе… Если не хочешь умирать, должен не просто словами пустыми отделаться, а пожертвовать чем-то.

Витек вытащил из кармана кошелек:

– Вот, возьми! Это все, что у меня есть!

– Деньги? – Солдат открыл кошелек.

– Деньги!

– Тьфу! Твои деньги и так мои будут, когда я тебя расстреляю. Нашел чем пожертвовать! Это не жертва! Жертва – это то, чего тебе в натуре дорого, но все же подешевле жизни… Постой! Кажется, придумал. Давай-ка тебе, Пачкин, язык отрежем! Чтоб ты не разболтал!

Витя упал на спину.

– Нет?.. Ну, как знаешь. – Солдат передернул затвор. – А я ведь как лучше хотел.

– Стой! Не стреляй! Давай отрежем!

– Молодец! Правильный выбор! Так на твоем месте поступил бы каждый. – Солдат вытащил штык-нож. – Доставай язык.

Витя покрылся испариной и высунул язык. Язык дрожал, по подбородку текла слюна. Невозможно описать, какие мучения испытал Пачкин, когда солдат, ухватив кончик языка одной рукой, другой резал по живому. Туда… сюда… туда… сюда… Боль… кровь… мычание… слезы… Кровь… Кровь… Кровь хлестала фонтаном. Он давился ею… Она текла по подбородку, стекала по груди, по шее, капала на траву.

– Готово! – Солдат показал Пачкину его язык. – Вот он! Смотри, Пачкин, какой у тебя язык был! Он бы мог стать причиной стольких бед и несчастий. Но не стал. Поедешь теперь к невесте… музейному работнику. Мамку старую увидишь.

Витя плакал.

– Ну что ты плачешь? Радоваться надо, Пачкин, что живой, а ты плачешь!.. Ну, не сможешь ты говорить. Ну и что? Зато лишнего не сболтнешь! А если уж очень надо тебе будет чего-нибудь сообщить, так ты возьми карандаш с бумагой и напиши. Грамотность-то у нас в стране поголовная! Правильно?..

Пачкин кивнул.

– Постой!.. Как же это?! Чуть было не упустил! – Солдат хлопнул себя по лбу. – Ты же можешь и вредное чего написать! Например, про самолет! Давай-ка мы, Пачкин, тебе еще руку отрежем!

Витек замычал и попытался отползти. Но солдат придавил его коленом к земле.

– Куда ты?! Подожди… – Он воткнул нож