Эринии и Эвмениды - Риган Хэйс

в тупичке длинного коридора и упархиваю на верхний ярус, где за горой строительных лесов сокрыта чердачная дверь. Здесь‑то мы и условились встретиться с новеньким Финчем.

Пока жду Киллиана, разворачиваю скомканную и приправленную пятнами моей крови записку.

Так суд приговорил —

И лето прервалось,

Другим вкушать его плоды,

А нам томиться — врозь.

Что ж, привыкай к зиме —

Отныне — навсегда —

Надень на Знойную Жену

Наручники из льда!

Ничем новым Дэнни не удивляет меня. Выбранные ею дикинсоновские пассажи видятся мне все менее острыми и все более безыскусными. Даже детские стишки Россетти могут раззадорить Даньел не в пример сильнее.

— Любовное послание?

Голос явившегося Киллиана отрывает меня от бумажки, и я рефлекторно комкаю ее в кулаке. Я даже не уверена, что слышала звук его шагов.

— Скорее наоборот.

— Угроза?

— Есть признания в любви, а есть признания в ненависти, пламенные и искренние, — рассказываю я, попутно отпирая старым ключом дверь на чердак. — У меня таких уже целая коллекция. Храню вместо фантиков от конфет в своем блокноте.

— Какое необычное хобби, — хмыкает он. — Я знал человека, кто собирал стеклянные глаза, но твоя коллекция может составить конкуренцию по странности.

— О, ошибаешься, — восклицаю я и распахиваю перед Финчем скрипучую дверь. — Самое странное, что собирали люди на моей памяти, — это миниатюрные табуретки, чесалки для спины и, конечно, да́леки [20].

— Далеки?

— Ты что, не смотрел «Доктора Кто»? — Киллиан мотает головой с потерянным видом ребенка и заходит внутрь. — Ясно, ты просто не жил с Ханной Дебики. Благодаря тесному соседству с ней начинаешь различать всех «докторов» в лицо и даже поименно, хотя эта информация не пригодится тебе никогда в жизни.

Я закрываю за Киллианом дверь, обвожу руками чердак и кучки бесхозных вещей, разбросанных тут и там, а затем торжественно провозглашаю:

— Ну вот, добро пожаловать. Мое убежище в особо пасмурные дни.

Еще никого я не приводила сюда, никому не поверяла своей маленькой тайны, кроме… Почему я делаю это для него? Сама не знаю. Киллиан как будто околдовывает меня, пробуждает ощущение, словно мы знакомы гораздо дольше, чем кажется.

Финч осматривается и осваивается, бродит по скрипящим балкам и перекладинам, заглядывает за сколоченные из неотесаных досок ящики. Затем подходит к круглому окошку, постукивает костяшками пальцев по пыльному стеклу, и с наружной стороны вспархивает испуганное воронье.

Мне никак не удается раскусить его; понять, что же в нем видится мне таким лишним, чужеродным. Форменный пиджак с серебристой эмблемой Уэст-Ривера на груди сидит как влитой, подогнанный по худой фигуре. Черные волосы, в пику Рори Абрамсону, хорошо расчесаны: опрятно лежат на макушке, слегка спадают на лоб. И все же он, Киллиан, как цветное пятно на черно-белом холсте, выделяется на общем фоне.

Это и пугает в нем, и неумолимо влечет. Я побаиваюсь проникаться доверием к новенькому, мучимая какой‑то уж совсем дикой паранойей: а что, если это все продуманная игра Даньел? Что, если Финч — ее шпион, который вытянет из меня все тайны и принесет той на блюдечке к завтраку?

Одергиваю себя и мысленно напоминаю, какой несусветный бред наводняет мою распухшую голову. Даже у Даньел руки не настолько длинные, чтобы дотянуться до кого‑то вне академии и подослать ко мне с темным умыслом.

Мне предстоит пройти нелегкий путь, чтобы вновь научиться доверять людям. И то, что я впустила сюда Киллиана, может стать первым шагом к исцелению.

— Отличное место, чтобы спрятаться от мира, — признает он и усаживается на один из ящиков. Я сажусь напротив и с ужасом замечаю что‑то металлическое, блестящее прямо за ящиком, на котором сидит мой новый знакомый.

Кроличья клетка! После ритуала на чердак я не заглядывала и совсем забыла прибраться здесь, прежде чем приводить гостей… Остается надеяться, что разговоры о недавних происшествиях не успели дойти до Финча и он знать не знает об украденном питомце Мэй Лин.

— В Уэст-Ривере мало углов, где я могла бы укрыться от преследования, но это один из них. Даньел ни за что не попасть сюда.

— Что случилось между вами двумя? Почему она так тебя ненавидит?

Я прикусываю губу, откатываясь мыслями назад, в ту точку невозврата, перейдя которую я и оказалась здесь, на пыльном, всеми забытом чердаке.

— Это длится почти два года. С того момента, как я… отняла кое-что важное у Даньел. Вернее, так она считает.

Киллиан подается вперед и сцепляет пальцы в замок.

— И что же это?

В голове крутится лишь одно слово. Одно имя, отдающее горечью безвозвратной потери. Образ из прошлого, которого я хочу коснуться, но боюсь обжечься.

Шепот срывается с моих губ:

— Гаспар…

— Гаспар? — эхом переспрашивает Киллиан и ждет пояснений. — Кто это?

— Гаспар Молина, — говорю я, после чего голос подводит меня и почти пропадает. — Он был на класс старше нас с Дэнни и выпустился в том году. Прости, я не могу о нем вспоминать. Вернее, не хочу.

Но правда ли это? Невысказанные, долго настаиваемые в тишине слова жгут изнутри и рвутся на волю. Они хотят обрести своего слушателя, а я, трусиха, не выпускаю их, так и не смирившись с призраками совершенных ошибок.

Такое чувство, будто Киллиан видит меня насквозь и знает, что я лукавлю. На самом деле больше всего на свете мне хочется рассказать кому‑то, как все было. И показать, какой была я.

И в то же время что‑то стоит за моей спиной и удерживает за горло, не давая правде прорваться наружу. Я слишком плохо знаю Финча, чтобы показать себя настоящую. Гораздо проще получить чью‑то благосклонность, окутываясь с ног до головы иллюзией нормальности.

— Он был твоим парнем?

Вопрос его ожидаем и не сбивает с толку. Но вместо того чтобы пуститься в разъяснения, я коротко отвечаю:

— Не моим… И одновременно моим тоже.

Киллиан как будто понимает, что я имею в виду, и кивает, не устраивает допроса с пристрастием. Он позволяет мне остаться в тени, в которой не видны шрамы. В образовавшейся тишине я уплываю в далекое время, когда пропустила нужный поворот и свернула не туда.

В те дни у меня еще не было ключей от чердака и нужды на нем прятаться. У нас с Даньел все было гладко: мы расхаживали по академии как пришитые друг к дружке близнецы, делились разной чепухой и не таили никаких секретов. Мэй и Сэйди тогда только‑только входили в круг нашего доверия и делали все, чтобы стать