Мэтт Хейг - Семья Рэдли

Примерно через минуту на столе начинает вибрировать ее мобильник. Ева выключила звук, дабы уменьшить вероятность, что отец услышит звонок и станет подслушивать.

На экранчике высвечивается имя «Клара». Ева встает с постели, закрывает дверь, включает радио и только потом отвечает.

Взяв наконец трубку, она замечает, что у подруги как-то изменился голос. Кроткие самоуничижительные интонации уступили место спокойной уверенности.

— Ну что, сеньорита, пойдем сегодня по магазинам?

— Не могу, — отвечает Ева. — Мне нельзя выходить.

— Нельзя? Тебе семнадцать лет. Он не может запереть тебя в четырех стенах. Это незаконно.

— А он вот запер. Он действует вне закона. Да и все равно у меня нет денег.

— Ничего страшного. Я за все заплачу.

— Не могу. Из-за отца. Серьезно.

— Ты же не его собственность.

Это заявление настолько не в духе Клары, что Ева на миг даже начинает сомневаться, со своей ли подругой она разговаривает.

— Ты сегодня какая-то другая.

— Да, — отвечает самодовольный голос в трубке. — Мне сегодня лучше. Но мне позарез нужен новый прикид.

— Что? Ты больше не блюешь?

— Нет. Все прошло. Папа сказал, это был вирус. Типа воздушно-капельным путем заразилась.

— Ой, извини, кто-то в дверь стучит, — говорит Ева.

— Знаю. Слышала.

— Что?.. Как? Я сама только что услышала… Короче, я пошла. Папа не открывает.

— Ладно, — отвечает Клара. — Я тогда зайду.

— Не надо, думаю, это не…

Клара вешает трубку раньше, чем подруга успевает закончить фразу.

Ева выходит из своей комнаты и направляется к двери. Она делает вид, будто не слышит шепота отца из гостиной: «Ева, не открывай».

На пороге стоит мистер Фелт, хозяин квартиры, с надменным деловитым выражением на пухлом лице.

— Отец дома?

— Нет. Он вышел.

— Вышел. Ага. Как удобно. Ну, так передай ему, что я не особо доволен. К следующей неделе мне нужна плата за последние два месяца, иначе вам придется подыскать другое жилье.

— Папа нашел работу, — объясняет Ева. — Он заплатит, но, возможно, чуть позже. Разве… эээ… Тоби вам не передавал?

— Тоби? Нет. С чего бы вдруг?

— Он обещал передать.

Мистер Фелт улыбается, но отнюдь не дружелюбно. От этой улыбки Ева чувствует себя глупо, как будто ее разыграли, а она все не может понять, в чем прикол.

— На следующей неделе, — твердо заключает он. — Семьсот фунтов.

Слегка запаниковала

По дороге в город Клара учуяла нечто необычное. Насыщенный, экзотический запах, какого ни разу прежде не замечала в переполненном автобусе № 6. От него голова шла кругом; облегчение наступало, только когда двери автобуса распахивались на остановках — свежий воздух действовал отрезвляюще.

И вот опять: она стоит перед зеркалом в примерочной кабинке «Топ-Шопа», ощущая странно навязчивый, дурманящий аромат, напоминающий о диком безудержном экстазе, который охватил ее минувшей ночью.

Воображение живо рисует Кларе, как она склонялась над телом Харпера, вгрызаясь, точно маленький хищный велоцираптор, в кровоточащие раны, чтобы до конца высосать из него жизнь. Ее бросает в дрожь, но чем эта дрожь вызвана? Ужасом от совершенного злодеяния или опьяняющим блаженством от мысли, что его можно повторить? Клара не знает точно.

Это запах крови, догадывается она. Крови людей, переодевающихся в соседних кабинках. Как незнакомых ей девочек, так и одной знакомой — той, которую она уговорила сбежать из дому, от отца. Клара выходит из примерочной в новой одежде, она как будто в трансе. Некая невидимая сила тянет ее в соседнюю кабинку, она уже готова отдернуть занавеску. Но внезапно ее охватывает паника: по телу бегут холодные мурашки, сердце бешено колотится, руки-ноги немеют.

Клара осознает, что собиралась сделать, и бросается бежать через магазин, подальше от примерочных, сбивая на бегу манекен. Когда она выскакивает из магазина в неоплаченной одежде, срабатывает сигнализация, но Клара уже не может вернуться. Ей нужно на воздух, чтобы охладить желание.

Стук ботинок по асфальту болезненным эхом отдается у нее в голове. Кто-то бежит за ней. Клара сворачивает в переулок и стремглав мчится мимо контейнеров, битком набитых мусором, но вскоре натыкается на каменную стену. Тупик.

Охранник загнал ее в угол. Подходя ближе, он сообщает по рации, пристегнутой к карману его рубашки:

— Все в порядке, Дейв. Я ее догнал. Это всего лишь девчонка.

Клара стоит, прижавшись спиной к стене.

— Извините, — говорит она. — Я не собиралась ничего красть. Просто слегка запаниковала, вот и все. У меня есть деньги. Я могу…

Охранник улыбается, как будто услышал смешную шутку.

— Конечно, лапочка. Расскажешь все это в полиции. Правда, не факт, что они тебе поверят.

Тяжелая ладонь стискивает ее плечо. Клара замечает татуировку на руке мужчины, синее чернильное лицо русалки взирает на нее с каким-то задумчивым пониманием. Охранник тащит ее прочь из переулка. У поворота до ушей Клары доносится шум шагов снующих туда-сюда покупателей, топот ускоряется, как будто вокруг магазина куча народу дружно отплясывает джигу. Хватка охранника становится крепче, и Клара ощущает прилив отчаянной злости. Она пытается вырваться.

— Не выйдет, — усмехается охранник.

Не задумываясь, она показывает клыки и шипит:

— Держись от меня подальше.

Он резко отпускает ее, словно обжегшись. Он чувствует, что она принюхивается к его крови, и его обуревает страх. С отвисшей челюстью он пятится от нее, вытянув руки перед собой и делая успокаивающие жесты, как будто пытается утихомирить собаку.

Клара видит, как сильно ей удалось напугать этого взрослого мужчину, и содрогается от ужасающего осознания собственного могущества.

Спасите детей

Утро Питера в клинике протекает как в тумане. Пациенты приходят, Питер механически делает свою работу, пациенты уходят. Все чаще и чаще он возвращается к тем ощущениям, которые испытал накануне, паря в воздухе, к радости стремительного полета.

Ему все труднее сосредоточиться на происходящем. На том, например, как открывается дверь и входит мистер Бэмбер, хотя после его ректального исследования прошел всего день.

— Здравствуйте, — говорит Питер. Собственный голос доносится до него словно издалека — сам он сейчас находится в небе над Северным морем. — Как самочувствие?

— Откровенно говоря, неважно, — отвечает старик, садясь на оранжевый пластиковый стул. — Проблема в антибиотиках. Они пошли войной против моего организма.