Анна Романова - Моя няня

Богином практически не получалось, всё это время он был жутко занят, телефонные разговоры

случались лишь урывками. Он честно обещал, что вскоре это всё закончится, и наконец-то

получится провести ещё один тренинг.

Виолетта не настаивала, но внутри чувствовала затаившуюся тревогу, понимая, что всё так просто

пройти не могло.

– Думай на ночь о хорошем, – сказала ей перед сном неожиданно позвонившая мать. Разговор

толком не склеился, но эта фраза запомнилась очень хорошо. Виолетта нашла её правильной и

очень логичной. Она уже давно старалась не читать и не смотреть всякие ужасы на ночь. Если

раньше это вызывало адреналин или смех (когда фильм был крайне непрофессионально сделан),

то сейчас увиденное могло наложиться на утомлённый разум и стать плодородной почвой для

новых галлюцинаций.

Виолетта вздохнула. Взгляд бездумно скользил по полке с книгами, полированной поверхности

мебели, узору ковра. Сегодня сон почему-то совсем не шёл в отличие от нескольких прошлых

дней. Внутри всё сжималось в предчувствии чего-то нехорошего. Она откинула одеяло: в квартире

было невероятно душно, хоть уже и царила поздняя ночь.

Виолетта встала с кровати и вышла на балкон. Звёзд почти не было видно, во дворе на лавочке

сидела, кажется, влюблённая парочка и тихо переговаривалась. Виолетта вдохнула полной грудью

ночной воздух, который вместо желанной прохлады показался затхлым и неприятным, словно она

ходила по подвалу.

Она посмотрела на подоконник в поисках сигарет, но те благополучно лежали в сумке. Желание

закурить медленно растаяло, словно свет далеких звёзд, которые сейчас стыдливо прятались за

тучами.

За спиной неожиданно что-то звякнуло. Виолетта вздрогнула и обернулась: в комнате по-прежнему

горел ночник и, разумеется, никого не было. Или она так только думала?

Нахмурившись, она вернулась в комнату, пытаясь понять, что могло издать такой странный звук.

Звук чем-то был похож на звон от разбившегося стекла. Виолетта присмотрелась к полкам, где

стояли питерские сувениры – несколько красивых фигурок, выдутых из стекла. Она купила их,

когда ездила в гости к родителям Игоря. Фигурки стояли на месте, да и глупо было бы считать,

что они могли самостоятельно спрыгнуть с полки.

Виолетта села на постель. Звон повторился, на этот раз более протяжно и настойчиво. За ним

последовало какое-то царапание, будто огромная крыса пыталась пробить мощными когтями дыру

в стене. Женщина вскочила, торопливо озираясь. Звон и скрежетание теперь сыпались отовсюду,

будто невидимый дирижёр взмахнул палочку, и заиграл демонический оркестр.

Не сплю, не сплю, я же не сплю? Но ответа прийти не могло. У Виолетты появилось горячее

желание схватить трубку, набрать номер Богина и проорать, что ничего у него не получилось, что

теперь она обязана слушать это всё и ткнуть трубку к стене, не смолкало мерзкое царапанье.

Виолетта, ты сошла с ума, – сказала она себе. И вдруг осознала насколько всё это глупо. Звуки

стали тише, с улицы донёсся крик соседки, обещавшей позвать милицию, если тут же не прекратят

безобразничать.

Виолетта стряхнула оцепенение и рванула к окну. Возле подъезда собралась кучка подростков,

которые пытались огрызаться. Вдруг стало ясно, что дрянные звуки – это всего лишь запись,

которая была включена на огромную громкость на одном из мобильных, чтобы напугать жильцов.

Какое только должно было быть устройство, чтобы был такой звук?

Виолетта хоть и была удивлена, но не исключала, что после тяжелого дня попросту сама накрутила

себя ненужными фантазиями. Когда подростки скрылись из виду, она прошла в ванную, умылась

холодной водой и вернулась в постель. Идею выпить что-то успокоительное отмела как глупую и

неконструктивную. Любая настойка или таблетки могли притупить чувствительность и лишить

восприятие нужной остроты. Богин бы явно за это не похвалил, да и сама Виолетта понимала,

насколько это глупо. Если надо бороться, значит, нельзя отступать.

…она находилась в тёмном помещении. Слабый свет лился откуда-то сверху, но понять, что

именно испускает его, было невозможно. Виолетта поняла, что когда-то давно уже тут была,

только очень… давно. Настолько давно, что это можно почувствовать лишь своеобразным чутьём,

спрятанным глубоко внутри. Даже слово «интуиция» для него слишком громоздко и странно.

На стенах висели картины, давно потухший камин ютился в углу. Рядом с ним стояло кресло-

качалка, на которое был наброшен клетчатый плед. Чуть влево от него висела красивая резная

полка из дерева, на которой стояли фарфоровые статуэтки. Виолетта подошла и коснулась пледа

рукой и вместо того, чтобы почувствовать тепло и лёгкое покалывание от шерсти, она поняла, что

ощущает мертвенный холод. Плед вдруг начал быстро истончаться и превратился в труху.

Виолетта почувствовала ладонью что-то влажное и скользкое и тут же отдёрнула руку.

– Оно всегда так, – вдруг произнёс кто-то ровным мелодичным голоском. – Сколько сюда не

прихожу.

Голос шёл снизу, Виолетта опустила глаза. Рядом, едва достигая середины её бедра, стояла

девочка. В аккуратном оранжевом платьице, белом кружевном передничке и лаковых туфельках.

Последние Виолетте были знакомы: точно такие же она носила в детстве, и надела их в тот

памятный день, когда случился большой праздник, и они вышли гулять всей семьёй. А потом

появилась странная угловатая женщина, которая преследовала Виолетту остаток дня. Выдохнув,

она стиснула зубы. Воспоминания сейчас только мешали. Девочка задумчиво покрутила один из

рыжих хвостиков, потом прошла к креслу, взобралась на него и посмотрела на Виолетту.

– Ты как сюда пришла? Бог… – остаток слова превратился в отвратительный булькающий звук, и

женщина так и не сумела разобрать, что сказала девочка, – не любит посторонних. Она велела мне

не открывать никому. Она мне доверяет, выбрала среди всех, – в голосе прозвучала странная

гордость, – я давно ей помогаю. Но не хочу потерять её доверие из-за тебя!

– Кто-кто? – переспросила Виолетта, чувствуя, как медленно холодеет внутри.

– Бо… – слово снова мерзко забулькало, а Виолетта почувствовала, как на лбу появилась испарина.

Изнутри поднималась дикая паника. Даже не слыша это слово, она помнила, что его произносить

нельзя! Нельзя! Иначе придёт она и заберёт её снова!

Тени над камином вдруг стали непроницаемо чёрными, затаились, рассматривали Виолетту

тысячами слепых глаза, ждали, что она будет делать.