Мальстрем монстров: антология Хэллоуина - Н. Д. Айверсон

поближе, я замечаю это в её глазах. Падший ангел. Мука и невинность, как у всех его женщин. Никогда не замечал у него два раза одну и ту же.

На губе повис фильтр, самокрутка забыта. Захлопываю рот и убираю жестянку с табаком. Когда прячу сигарету, пальцы немного дрожат.

Он подводит девушку к стойке. Тут теснится народ, но, когда он приближается, сразу находится место. Лохматая чёрная грива свисает ему на спину, а наколотый на шее извивающийся дракон уходит под потёртую кожаную куртку. Каждый раз он кажется мне немного знакомым. Мы встречаемся взглядами и у нас встаёт шерсть на загривке — как говорится, рыбак рыбака.

— Рюмку текилы, — заказывает он, глядя на меня сверху вниз.

Я наливаю рюмку и слежу за ангелом.

Под мигающим светом её волосы отблёскивают серебром и плотно зачёсаны к голове, словно у какого-нибудь пижона из старых фильмов. От этого она кажется хрупкой фарфоровой статуэткой. В носу и ушах у девушки серебряные гвоздики. На правой руке серебряный браслет, больше похожий на перчатку с затейливой гравировкой. Прежде мне никогда не попадалось ничего подобного: какой-то антикварный драгоценный знак рабства? Свет дарит браслету собственную мерцающую жизнь и на мгновение я не могу оторвать от него взгляда.

Когда движется он, движется и она, будто не может приблизиться к нему вплотную. Стайка парней похотливо щерится и девушка чуть-чуть вздрагивает. Их тянет к ней, как железную стружку к магниту. Он позволяет им подойти; потом один-единственный взгляд тусклых глаз, и парни отползают назад. Ангел благодарно склоняется к нему. Не обращая на неё внимания, он отворачивается, чтобы переброситься словом с каким-то типом и девушка глядит на меня, на миг аквамариновые глаза заглядывают прямо в мои и она еле заметно улыбается. Меня захлёстывает желание перелезть через стойку и забрать её у него.

Он оборачивается, замечает, куда я смотрю и от его холодных чёрных глаз у меня бубенцы съёживаются. Я отвожу взгляд: трус и даже хуже.

Он стоит у стойки. Девушка липнет к нему, словно вторая кожа и он улыбается, при виде того, как я беспомощно наблюдаю, потом машет мне рукой, подзывая ближе.

— Ещё разок.

Я беру его деньги и ухожу. Подальше за стойкой Джози обслуживает гурьбу горластых девах. Я подкрадываюсь к ней сзади, опускаю руку на её задницу.

— Отвали, — рычит Джози и я гадаю, о ком она подумала.

Оглядываюсь назад — он небрежно положил руку на шею ангела. У меня перехватывает дыхание.

Джози зыркает на меня.

— Мне нужно перекурить, — говорю я. — Ты в порядке?

Она небрежно кивает, не сомневаясь, что управится со всей стойкой.

Я наклоняюсь поближе, избегая взгляда Джози и шепчу ей на ухо «спасибо». В дверях оборачиваюсь, последний раз смотрю на своего ангела.

В переулке снаружи теснятся мусорные баки. Воздух пропитан густой вонью протухшей пищи и крыс, а за этим ещё и смрад от реки, что течёт всего в нескольких ярдах дальше.

Я даже имени той девушки не знаю. И не хочу знать. Думаю о Джози: говорливой, покладистой, ни один клиент не может её обдурить. Пока её не узнаешь — чистый кремень, зато потом — сердце больше лондонского двухэтажного автобуса. Но это не сработало: аквамариновые глаза и улыбающиеся губы так и не отпускают меня.

Я стою на улице, среди крыс. Закуриваю вторую сигарету и разглядываю реку. Она тиха: ненасытный монстр, ждущий часа поглотить город. Выкидываю окурок в тёмную воду и разворачиваюсь. Джози озвереет, если под конец ночной сменыя брошу её и вышибал крутиться самих.

Дверь открывается раньше, чем я до неё добираюсь. Мягко откидывается наружу, замирает, ждёт. Я прячусь в тень. Узнавая, чувствуя её в воздухе, словно знакомый запах.

Он выводит ангела наружу и хриплый от текилы голос звучит тихо, как шёпот.

— У меня кое-что есть для тебя, — обещает он, не оглядываясь. Никаких сомнений, что она идёт следом, притягиваемая им и его обещанием.

На её месте я бы на это не купился. Ангел не слышит того, что слышу я. Он пропускает её перед собой, а сам движется позади. Он уже обнимает её, когда они проходят мимо меня — тени в тенях, и направляются к реке.

Он хватает девушку за руку и она замирает, прижатая к стене. Он придвигается вплотную, берёт девушку за запястья и поднимает руки над головой, одновременно целуя её. Призывно колышется ткань блузки, эфемерная и серебристая. Одной рукой он тянется и расстёгивает пуговки. Мерцает бледная кожа, когда он оттягивает девушку от стены. Спадает блузка. Девушка обвивает руками его шею и тает в объятиях. Он опять притискивает её к стене. Они целуются и меня мутит от смеси вожделения, брезгливости и страха.

Длинный и жадный поцелуй. Это заставляет его замереть и лишь, когда девушка отстраняется, он поднимает руки, чтобы дотронуться до неё. Она неподвижна и еле дышит, пока руки скользят по её коже. Он не отрывает от неё взгляда. Я наблюдаю, как его рука тянется к ножу.

Он понемногу поднимает клинок. Если девушка и видит это, то никак не показывает. Я утешаюсь, что в свои последние мгновения она не боится. Когда металл касается её кожи, слышится вздох.

— Ш-ш-ш. — Он улыбается и приставляет лезвие к её шее, выступает кровь — красное на белой коже.

Её голова откидывается назад, словно в покорности и он удовлетворённо рычит. Я ощущаю такой же прилив сил. Он хочет растянуть последний момент навеки, но, когда контроль слабеет, клинок трясётся.

Он ахает и плотнее обхватывает рукоять. Наслаждается затянувшимся последним мгновением.

С танцевальным изяществом она опускает правую руку — ту, что с браслетом, пальцы раскинуты, будто в мольбе. Он качает головой. Её рука падает ниже. Я вижу метнувшуюся к его рёбрам серебряную вспышку. Подпружиненный клинок вонзается глубоко, хотя девушка стоит бесстрастно и неподвижно.

Он испускает тихий звук, но больше уже ничего не успевает.

Нож вздрагивает и выпадает из его руки.

На минуту вся сцена застывает. Потом кисть девушки поворачивается и дёргается прямиком к его сердцу. Она чуть улыбается и смотрит ему в глаза: что-то вроде безмолвного последнего причастия.

Не дожидаясь, пока он свалится, девушка толкает его в реку. Он не может устоять, машет руками, хватаясь за воздух. Ещё тычок и его нет.

Ночь стихает, кроме далёких сирен и рёва машин. Город никогда не умолкает. В моё сердце стучится тишина.

Девушка наклоняется, поднимает блузку одной рукой. С другой капает кровь, а лезвие сочится тьмой. Минуту девушка смотрит на