Ирина Лобусова - Ваза с желтофиолями

Ознакомительный фрагмент

Договорившись с тетей, что вечером приеду на торжественный ужин по случаю моего приезда, я осталась в квартире одна. Забросив вещи в шкаф в соседней комнате, я первым делом проверила мобильник — на нем не было ни входящих, ни пропущенных звонков. Подавив разочарование (здесь это далось мне на удивление легко), я позвонила своей подруге, затем распаковала альбом для эскизов, и принялась рисовать кота. Я решила сделать несколько подходящих эскизов, а позже выбрать, что именно перенесу на холст.

Я делала так не всегда. Изредка, когда вдохновение буквально накрывало меня с головой, я писала прямо по холсту, едва успев покрыть его грунтом. Но так бывало очень редко. Это были самые золотые моменты, которые повторялись не часто. Все реже и реже — в последнее время.

Эскизы так же захватывали меня. Но, к сожалению, я все не могла ухватить уникальное выражение на котячей морде, делающей его таким отличным от всех остальных котов. Я открыла окно, выглянула — но из моего окна котяру было не видно. Поэтому я вышла во двор.

Меня ожидало разочарование: котяра уже исчез. Осталась лишь груда рыбьих объедков вместе с газетой, которую убирала неопрятная старуха в рванном ситцевом халате. Старуха уставилась на меня со злобой и подозрением, и я поспешила ретироваться обратно через полутемный, оббитый деревом, заполненный каким-то застоявшимся затхлым запахом коридор.

Оказавшись в комнате, я принялась рисовать кота по памяти, и очень скоро почувствовала ледяной сквозняк. Окно было открыто, но, похоже, я забыла закрыть за собой дверь, поэтому меня продувало так сильно. Вначале эта прохлада показалась приятной. Но потом я вдруг почувствовала очень сильный холод, от которого руки мои даже покрылись гусиной кожей. Тогда я встала, чтобы закрыть входную дверь, и вдруг увидела ее.

Она стояла на пороге моей комнаты, прижимая к груди грязновато-желтого плюшевого медведя — маленькая девочка лет 7–8, в летнем платье в горошек. Я отчетливо запомнила почему-то ее платье — белые крупные горошины на ярко-красном фоне. Потом я обратила внимание на ее лицо.

У нее было удивительно красивое, удлиненное лицо с миндалевидными черными глазами, похожими на сочные ягоды спелой шелковицы. Черные курчавые волосы девочки были заплетены в косички, одна из косичек расплелась, из нее выбились красивые, пружинистые пряди.

Но больше всего меня поразило выражение ее лица. Оно было не по-детски серьезным, под глазами пролегли глубокие синеватые тени, а глаза смотрели так пристально, что напомнили мне рентген. Особенно поражал этот не детский взгляд. Таких пронзительно-серьезных глаз мне не доводилось видеть у взрослых. И потому особенно поразительными были эти глаза на совсем детском лице.

Я замерла от удивления и, честно говоря, немного перепугалась. Уж слишком внезапным было ее появление. Потом я сообразила, что девочка вошла в оставленную мной открытой дверь. К тому же, это был просто любопытный ребенок, скорей всего, соседский. У меня немного отлегло от сердца, и я дружелюбно улыбнулась ей:

— Привет!

Но девочка не улыбнулась в ответ. Несколько секунд она серьезно смотрела на меня, затем пробежалась глазами по комнате, и наконец нахмурилась:

— В вазе должны были быть цветы!

— Но их не было, когда я приехала… — немного растерялась я.

— Желто-фиолетовые. С большими лепестками. Я не помню, как они называются.

— Желтофиоли? — подсказала я.

— Какая, собственно, разница, — девочка пожала плечами, — ты будешь здесь жить?

— Да. Некоторое время.

— А зачем ты рисуешь кота?

— Я рисую не только котов. Я художница.

— Ух ты! — девочка несколько оживилась, — значит, ты рисуешь картины? Большие?

— Ну, наверное, не очень…

— Покажешь?

— Конечно. Когда захочешь.

— А я тоже ходила на рисование, во Дворец пионеров. Раньше, до того…. — девочка неожиданно нахмурилась и оборвала себя на полуслове. Я немного удивилась, что она сказала «во Дворец пионеров», но потом подумала, что, скорей всего, местные жители просто привыкли так говорить, и она переняла это старое выражение у мамы или у бабушки. Я поспешила сгладить неловкую паузу в разговоре.

— Ты живешь в этом доме?

— Ага. Совсем рядом. У нас большая семья: мама, папа, дедушка, бабушка, два брата и сестричка, но она совсем маленькая, ей три месяца.

— А тебе сколько лет?

— Восемь, — с гордостью сказала девочка.

— Ты совсем большая! — улыбнулась я, — в школу ходишь?

— Теперь нет.

Удивившись, я хотела уточнить, но на лице ее вдруг снова пролегла тень, и я решила не заострять внимание на этом, похоже, больном вопросе. Узнаю потом.

— Нарисуешь мне кота? — спросила девочка.

— Конечно! — я быстро вырвала из альбома лист, и стала набрасывать кота, — А как тебя зовут?

Девочка вдруг замолчала, и, повернувшись, уставилась на дверь. На лице ее появилось выражение тревоги. Это показалось мне странным — я не слышала ни звука, вокруг была полная тишина, и я не слышала, чтобы кто-то ее позвал.

— Так как тебя зовут? — я попыталась снова.

— Фаина. Знаешь, а ты немного похожа на мою маму.

— Правда?

— Мне нельзя с тобой больше говорить. Меня уже зовут.

— Но я ничего не слышу…

— Я не могу с тобой больше говорить! Пока.

— Но ты еще придешь? — я поднялась, чтобы ее проводить, и на мгновение отвернулась. Когда я повернулась обратно, девочки уже не было. Она убежала так же быстро, как и зашла. Рисунок с моим котом остался лежать на столе. Я пошла, чтобы запереть входную дверь.

Но дверь оказалась запертой. Похоже, девочка захлопнула дверь за собой, когда выбежала из квартиры (замок это позволял), но почему я не услышала звук? Почему было так тихо? Наверное, я просто не обратила внимания — я ведь такая рассеянная.

Мучаясь догадками, я вернулась обратно в комнату. Тут пронзительной трелью взорвался мой мобильник. Взглянув, кто звонит. Я поняла, что мои надежды пока оставались напрасными. Звонил всего лишь деловой знакомый, один питерский галерист. Разговор отвлек мои мысли от девочки Фаины и продлился так долго, что, отложив мобильник и взглянув на часы, я сразу стала собираться на ужин к тете.

3

Я вернулась далеко за полночь, и, если честно, чувствовала себя не очень. Вино у тети было слишком крепким, общество неприятным, квартира — душной, а мобильный телефон не звонил. Не было так же сообщений по электронной почте. Ничего не было.

В квартире стоял жуткий холод. Я ощутила его сразу, едва открыла дверь. Не сразу сориентировавшись, замешкалась с выключателем. И тут только ноги мои наткнулись на что-то мягкое…. К счастью, вовремя щелкнул выключатель. Я отскочила в сторону.