Гули - Эдвард Ли

громким стуком шлепнулась на танцпол задницей вперед. Смех прокатился по залу, словно волна прибоя.

Песня закончилась, музыкальный автомат выключился. Пунцово покраснев, танцовщица схватила свое платье и бросилась со сцены в гримерку. Вики погрузилась в радостную, блаженную тишину, мечтая о том, чтобы уехать в ней. Сигаретный дым застыл в свете софитов, зазвенели бокалы. Она прикоснулась к губам и сразу почувствовала тупую боль за нижней губой. В то утро Ленни ударил ее по губам, и это была одна из его лучших пощечин. Когда она слегка пошевелилась на стуле, пульсирующая боль между ног напомнила ей о том, что он сделал после того, как ударил ее. Она сомневалась, что он планировал овладеть ею прямо здесь, на полу в гостиной; возможно, кровь на ее подбородке разожгла в нем вожделение. Он воспользовался приходом Курта, чтобы наказать ее обоюдно. Во рту у нее был неприятный привкус ржавчины. По крайней мере, на этот раз он не попал ей в глаз; менеджер всегда ворчал на нее, когда она приходила с синяком под глазом.

Раздались возгласы, заставившие ее вздрогнуть. Посетители начали свистеть, когда из гримерки вышла следующая танцовщица. Джоанна Салли спокойно вышла на сцену, бесшумная и гибкая, на высоких каблуках, в черных нейлоновых колготках и черном прозрачном платье. Музыкальный автомат снова включился, и Джоанна исполнила свой танцевальный сет из шести песен под еще более резкую, пульсирующую атаку хэви-метала. Ее тело сияло под платьем; она с невероятной точностью влетела на сцену, совершая гимнастические виражи, крутясь и садясь на шпагат, на которые было больно смотреть. Толпа гудела.

Вики смотрела на это с отвращением. Ее ненависть к Джоанне не была секретом, и ненависть эта была взаимной. Она не была уверена, когда началась их неприязнь друг к другу; она даже не была уверена, что стало ее причиной. Теперь Вики знала, что Джоанна регулярно посещала Ленни, но даже это не имело к делу никакого отношения. Она осуждала Джоанну просто за то, какой она была: эгоцентричная, самовлюбленная сексотка, не считающаяся ни с моралью, ни с какой-либо дисциплиной. Обычная танцовщица топлесс пришла, сделала свое дело и ушла, все это было игрой. Но в случае с Джоанной это было нечто большее, это была тотальная, неприкрытая готовность эксплуатировать себя с помощью своего тела, чтобы добиться поклонения слабых, одиноких мужчин. Она была оскорблением для себя и для всей женственности, коварным, хищническим вырождением.

Джоанна доминировала на сцене, приковывая к себе внимание публики. Она крутанулась один раз, идеально, полностью, и ее волосы и подол платья взлетели вверх и опустились одновременно, словно по ее воле. Еще один поворот, еще один взмах платья, и она одним плавным движением сняла его через голову и с тела, позволив ему соскользнуть на пол. Теперь все, что на ней было надето, от нейлоновых колготок до середины талии и черного колье на шее, - это крошечные стринги цвета пудры. Что-то непристойное и глубокое таилось в глубине ее глаз, почти скрытое неприкрытой наготой и телосложением. Свет падал на нее сверху и снизу, окрашивая ее тело в зловещие оттенки. Толпа, казалось, затаила дыхание, их улюлюканье и вопли сменились тишиной полного внимания. Они были в благоговейном страхе, не сводя с нее глаз, словно заранее подготовленные. Ее тело двигалось в такт музыке, двигалось в такт огням. Каждый ее шаг, каждое движение, вздох и жест казались настолько отточенными, что даже не осознавались. Каждую секунду, пока она танцевала, Джоанна управляла толпой.

Когда песня закончилась, зал взорвался аплодисментами. Джоанна стояла в центре сцены, уперев руки в бока, расставив ноги, и принимала аплодисменты без поклона и даже без улыбки. Она медленно наклонила голову, и в ее глазах вспыхнула едва уловимая непристойность.

Наконец, она не выдержала и сошла со сцены, чтобы приказать бармену увеличить освещение и громкость. Она нагло улыбнулась Вики, словно желая подчеркнуть свое превосходство. Вики покачала головой и одними губами произнесла что-то, что нельзя было назвать комплиментом. Все еще улыбаясь, Джоанна указала на свою промежность и сказала:

- Полижи меня.

- Я, наверное, единственная в городе, кто этого не сделал, - прокомментировала Вики.

- Скажи это Ленни. Он постоянно это делает, как и многое другое, - Джоанна провела пальцем по верхней части своих стрингов. - Тебя не беспокоит, что ты не можешь удовлетворить даже собственного мужа? Знать, что он должен обратиться ко мне, когда хочет, чтобы кто-то сделал это правильно?

- Меня это совсем не беспокоит. Вы двое созданы друг для друга - у вас обоих не все в порядке с головой.

- Знаешь, если я передам ему твои слова, он, наверное, снова выбьет из тебя все дерьмо.

- Я знаю, и если он это сделает, я выбью из тебя все дерьмо, - сказала ей Вики. - Тебе будет трудно делать минет со сломанной челюстью.

Джоанна рассмеялась и показала Вики средний палец. Она направилась обратно к сцене, но внезапно остановилась и бросила через плечо:

- Я рада, что твоя собака умерла.

Затем она поспешила обратно в яркий свет сцены.

Зазвучала следующая песня, гремящая как гром. На мгновение Вики почти потеряла контроль над собой; она представила, как утаскивает Джоанну со сцены за волосы и моет вместе с ней пол. Это была захватывающая фантазия; возможно, однажды она так и сделает.

* * *

В четверть второго оставалось всего несколько посетителей. Вики чувствовала, что пора закрываться; мысль о постели и сне возбуждала ее. Она отошла в самый дальний угол и начала вытирать столы - суетливая фигура в темноте. Кто-то дотронулся до ее плеча, и она съежилась, прежде чем повернуться, подозревая поздний визит Ленни; но страх прошел, когда она увидела Курта, стоящего позади нее.

- Я пропустил последний звонок?

- Нет, нет, мы открыты до двух, - сказала она. - Присаживайся. Я принесу тебе что-нибудь.

Она принесла ему пиво из бара и вернулась через несколько секунд. Она была удивлена тем, насколько счастлива его видеть.

- Прошло много времени с тех пор, как я был здесь в последний раз, - сказал он. - Я помню, как однажды, когда мне было лет шестнадцать, мы с Гленом приделали себе накладные усы из собственных волос и попытались занять место. Мы думали, что так будем выглядеть старше. Не успели мы сделать и двух шагов, как вышибала выставил нас вон. Он сказал нам вернуться, когда мы сможем вырастить настоящие усы.

- Любопытство юности, верно?

- О,