Страшные истории для бессонной ночи - Лилия Белая

темный купол видневшегося поодаль храма. Стекло спальни Невской начали царапать ветви сухого дерева. Анна спала периодами, постоянно вскакивала с постели. Горящая огнем, она заставляла себя встать и пойти проведать племянников, но силы, казалось, покидали ее с каждой минутой. В горле свербел кашель. Пахло известняком и чем-то кладбищенским. Молитвослов лежал на хрустальном столике у окна, и до него не было возможности добраться. В полудреме виделись Анне статуя ангела и старое сморщенное лицо. Оно показалось смутно знакомым.

В один момент сквозь сон Невской почудилось, будто кто-то стоит над ней и буравит взглядом.

— Андрей… Машенька…

Собрав все силы, Анна встала с постели. Ноги тут же сделались ватными, стоило ей ступить на пол. Давай, Аня! У тебя получится! Покачиваясь, прямо в ночной сорочке, она пошла к двери.

За спиной послышался скрежет. Обернувшись, Анна увидела, как окно царапают вовсе не оголенные ветви дерева, а длинные когтистые пальцы. Девушка не вздрогнула.

— Я тебя не боюсь, — процедила она через боль. Затем подошла к столику и взяла молитвенник, пристально глядя на ведьму, следившую за ней через окно. Карга улыбнулась и погрозила костлявым пальцем. Уродливое, искаженное злобой лицо неотрывно смотрело на Аннушку, а губы что-то шептали. Свечи начали гаснуть одна за другой. Запахи каменной пыли и могильной сырости резко ударили в нос. Улыбка ведьмы сделалась еще злее.

— Не получишь…

Произнеся это, Аннушка рванулась прочь из спальни.

Помещичий дом пустовал. Ни одной свечи не горело в его коридорах. Ни одной живой души не увидела Анна Димитриевна. Смрад гнили и холод стояли невыносимые. И только коридор, ведущий в детскую, был немного освещен настенными канделябрами. Анна бросила взгляд на портреты, висящие на стенах, и оцепенела. У людей, предков Невских, не было глаз: их точно выжгли пламенем. Из-под рам по обоям стекала кровь.

Позади послышался звук тяжелых шагов.

Анна, твердо убеждая себя, что происходящее ей всего лишь снится, все же крепко прижала к груди молитвенник и помчалась в детскую.

У двери в комнату Марии и Андрея лежала служанка.

— Матрена… — прошептала Аннушка, наклонившись. Тронула ее, но та была холодна. — Матрена… — вновь позвала крепостную Анна, перевернула ее и увидела, что у несчастной свернута шея.

Закричать госпожа не успела: позади раздался такой голос, будто нож точили о камень:

— Отдай мне!

Медленно обернувшись, Анна увидела белое крылатое изваяние на другом конце коридора.

— Нет…

Шаг назад. Ангел приблизился. Еще один. И еще…

Статуя сорвалась с места.

Закричав, Анна перешагнула мертвую, забежала в комнату и дрожащими пальцами заперла дверь на ключ. Крестники мирно спали в кроватях и, казалось, не слышали ничего. Шаги становились ближе. Анна посмотрела на красный угол. Лампадка у иконы потухла. Лик Господень сделался уродливым, не было теперь на иконе Христа-Спасителя. Вместо Него смотрел на Аннушку и спящих детей страшный размалеванный черт. Отвернувшись от иконы, Невская заслонила собой племянников и принялась читать молитву истинному Богу, смотря в пустоту:

— Отче наш, Иже еси на небесех…

Сильный удар сотряс дверь.

— И да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое…

Дверь не поддалась и во второй раз. Прогнившая икона упала на пол.

— Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли, — Анна читала быстро, задыхаясь на каждом слове.

Дверь распахнулась. Ангел возник на пороге. Секунда — и он вцепился в шею Невской ледяными пальцами. Молитвослов выпал из ее рук.

Проснувшиеся дети завопили.

— БЕГИТЕ! — успела выкрикнуть Аннушка, прежде чем каменные руки, сжимая горло, подняли ее в воздух.

Наконец она узрела истинное лицо подаренной статуи. На мертвенно-бледном лике зияли пустые глазницы, из которых по скулам стекала жидкость, похожая на смолу. На полу вокруг тяжелых пят образовалась черная лужа. Губы кривились в злой усмешке.

— Хлеб наш насущ-щный даж-ждь нам… днес-сь, — хрипела Анна, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха. — И остави нам долги наша…

— Тетушка!

Андрей, схватив Машу за руку, помчался к выходу, но дверь не поддалась. Зато снаружи раздались стук и громкий голос:

— Анна! Аня, открой немедленно! Что там у вас происходит?!

В этот момент лицо существа исказила злоба. Оно стало несимметричным, ужасающим: черные глазницы поплыли вниз, переносица провалилась. Белые крылья окрасились алым…

— Яко же и мы оставляем должником нашим… и не введи нас во искушение…

— Заткнис-с-сь! — Статуя со всей силы стиснула Анне горло.

Детям удалось повернуть ключ в замочной скважине, и Анна, теряя сознание, различила в ужасном вопле голос отца:

— АНЮТА!

Грянул выстрел. Пуля ударила в каменные одежды статуи и отскочила в стену. Демон, взвыв как от боли, отпустил Анну. Девушка рухнула на пол, с болезненным воплем приблизилась к крестникам и заслонила их собой. Скульптура, истекая чем-то черным, наступала на Димитрия Невского. Демон выбил из его руки кремниевый пистолет, вцепился каменными пальцами майору в глаза, намереваясь их выдавить.

В отчаянии Анна схватила с пола гниющую бесовскую «икону» и со всей силы ударила статую по согбенной спине, завершая молитву:

— НО ИЗБАВИ НАС ОТ ЛУКАВОГО!

Статуя замерла. Зашаталась, пошла трещинами… И наконец взорвалась. Тяжелые обломки разлетелись в стороны, чудом не задев детей. Бесовская «икона» рассыпалась пеплом.

— Tante![2] — Андрей кинулся в объятия Анны вместе с плачущей Машей.

Невская не могла отдышаться, хватаясь за посиневшее горло.

— Все хорошо, все будет хорошо… — обрывисто бросала она. — Больше оно не вернется… Папа?.. — Тут она посмотрела вниз.

Отец лежал на полу не двигаясь, пустым взором уставившись в потолок.

— Деда! Деда! — Дети подбежали к дедушке, начали трясти, надеясь, что он встанет. Но Димитрий лежал неподвижно. Аннушка на коленях подползла к отцу.

— Нет, пожалуйста, нет!.. — Трясущиеся руки закрыли мертвому глаза, и по комнате разлился горестный плач.

Сердце Димитрия разорвалось ровно в тот момент, когда разрушилось проклятое изваяние.

Отца похоронили спустя три дня недалеко от родного поместья, на сельском кладбище. После отпевания вечером у могилы собрались Аннушка, Элен, приехавшая из Серпухова, да вернувшиеся из Москвы Александра и Николя. Элен, вся в черном, скорбела по Димитрию так, будто всю жизнь с ним дружила. На деле он оставался для нее абсолютно чужим человеком.

Снежные хлопья кружили на ветру, осыпая новую статую ангела, поставленную на надгробие. Свет фонарей в руках господ Невских проливал бледное золото на камень, и в этих лучах лицо ангела источало умиротворение. Видно было: сей ангел зла никому не желает.

— Божие чудо, что он успел, — говорила Александра об отце, и голос ее дрожал. — Когда папенька там, в Москве, резко сорвался с бала и велел заложить карету, чтобы отправиться обратно к