Бессонная война - Сэм Альфсен

Они не стали углубляться в лес, чтобы не спровоцировать пожар, потому что… Тело каждого мёртвого арцента исчезает в огне.

Огромное выжженное поле, на котором в тёплое время взрастут посевы, чтобы стать зерном и хлебом, кормящим Скидан. Уже светлело, когда они нашли подходящее место: стык леса и поля.

Гирру нежно, как только мог, опустил тело Жери на землю, прошептал что-то неразборчиво, а затем пролил свою кровь – стоило каплям коснуться тела его сестры, как оно занялось огнём. Последний пожар на этих полях получился таким сильным, что Нуска, прикрыв рукавом лицо, отступил на несколько шагов.

Языки огня плясали в воздухе, целовали рассветное небо. Ветер мчал куда-то облака вместе с дымом.

Нуска решился посмотреть на Гирру и сразу же отвёл взгляд, потому что арцент обливался такими слезами, которые не каждый мужчина мог себе позволить.

Но Гирру позволил. Ведь то, что он потерял в этом огне, было более важной частью его жизни, чем он сам.

И в его глазах стоял ужас, который испытывают люди, когда погибают. Он словно сжигал самого себя и смотрел, как его плоть и кости уничтожает огонь.

Нуска потянул арцента за рукав и усадил рядом на пепелище. Они вместе смотрели на этот погребальный костер. Когда Гирру немного пришёл в себя, лекарь решился завязать разговор:

– Почему ты сделал это?

– Мои воспоминания о жизни во дворце Герье очень обрывчатые, но когда она сказала, я вспомнил. Мы договорились, что произнесём это, когда будем не в силах переносить мучения: сойдём с ума или наши страдания станут слишком невыносимы. Это просьба прервать жизнь любым способом.

– Она ещё в детстве предполагала что-то подобное?

– Верно. Эта встреча оживила мои воспоминания. – Гирру тихо выдохнул и задрал голову, чтобы, пока говорит, смотреть на пламя, поднявшееся уже выше крон. – Это она должна была носить имя Гирри, а я – Жеро. Она родилась несколькими годами раньше меня. Когда я появился на свет, наш общий отец уже знал, что она станет сильнейшей сурии семьи. Годами наш род стремился догнать семью Ариера, взявшую власть в свои руки, поэтому этот ублюдок решил, что моя сестра должна стать… свиноматкой, но никак не избранной духами. Поэтому с моим рождением изменилось всё: мне отдали имя, отмеченное звёздами, а её назвали Жери. Однако… забеременеть моя сестра не смогла. И тогда отец посудил, что раз она настолько сильна, что её дэ убивает зарождающуюся внутри неё жизнь, избранный духами без проблем сможет… оплодотворить её.

Гирру замолчал, а на лице его застыла маска отчаяния и глубокого раскаяния.

– Ты не виноват, – покачал головой Нуска.

Однако Гирру был непреклонен:

– Конечно, я виноват. Только сын такого отца мог сотворить подобное. Моя кровь проклята от рождения. Я пытался выжечь её дотла той отравой, от которой ты меня отучил. Но я никогда не смогу простить себя или принять, Нуска. Я должен был умереть вместе со всеми членами своей семьи.

– Гирру… – вдруг обратился Нуска и схватился за руку арцента, пытаясь привести его в чувства. Лекарю в голову вдруг пришла странная мысль, и он её сразу же озвучил: – Достань обломок меча Жери.

Гирру выглядел растерянным, однако они оба поднялись на ноги, а затем арцент коснулся своей груди: вместо посоха он достал маленький обломок меча, который, как и думал Нуска, ещё не успел исчезнуть.

Однако алый обломок тут же рассыпался в воздухе, а его частицы потекли к пламени. Коснувшись языков огня, крупицы дэ соткали в пламени расплывчатые лицо и фигуру… погибшей Жери.

Нуска еле успел вовремя отреагировать, потому что в следующую секунду Гирру чуть ли не бросился в пламя. Сжигая дэ, лекарь шипел, изо всех сил пытаясь удержать арцента.

Но затем произошло то, о чём лекарь уже не догадывался. Огненная фигура покачала головой и заговорила.

– Гирру, я горжусь тобой, – сказала она так мягко и тихо, что Нуска опешил, ведь этот голос словно не принадлежал той сумасшедшей Жери; это звучал голос той Жери, которая просила лекаря о помощи во сне. Словно услышав мысли лекаря, прощальный образ обратился уже к нему: – И тобой, Нуска. Спасибо, что защитил моего брата.

– Я ничего не сделал, – отмахнулся лекарь.

– Вы оба освободили меня, вы спасли друг друга и Скидан от неминуемой гибели. Гирру… От нашего рода остались только ты и Ванери. Только в ваших силах смыть кровь, что испачкала род Герье. Только в ваших силах победить в этой войне. И спасибо… за те слёзы, которые вы пролили за меня. Они позволили мне в последнюю секунду пробудиться от бесконечных страданий и увидеть небо, лес и… тебя, Гирру. Единственного человека, который всегда оставался на моей стороне. Если этой судьбы нельзя было миновать… Я рада, что Ванери – именно твоя дочь. И что именно ты научишь её тому, чего никогда не знал ни один потомок Герье.

Образ таял, а вместе с ним – и последние крупицы дэ в теле Нуски. Когда лекарь уже не мог держать Гирру, он просто повалился наземь, а арцент бросился прямо в огонь, пытаясь поймать его руками. Но лицо Жери, отразив улыбку, растаяло, а вместе с ним и затух пожар.

От тела Жери осталась лишь горстка пепла.

* * *

Гирру пожелал остаться там, на пепелище, чтобы как следует захоронить останки Жери. Да и как оба они рассудили, вскоре должны были пожаловать стражники Сифы. Несмотря на это, Гирру захотел, чтобы Нуска ушёл: он хотел побыть с сестрой наедине.

Нуска не настаивал – у него были свои проблемы, требующие немедленного решения. Например, эрд, который был ни сном ни духом о том, где этой ночью шляется его личный лекарь…

Даже здесь, на юге, ночи стояли холодные. В голове у Нуски царила полная неразбериха, а холод словно подталкивал лекаря к невесёлым рассуждениям:

«Получается, даже будучи наречённым и избранным духами, ты можешь быть несчастен. Даже если бороться… Гирру уже говорил об этом. Способность менять судьбу не говорит о том, что тебе хватит на это сил. Я должен стать сильнее и…»

Но Нуска не успел закончить мысль или даже дойти до города: прямо в чаще вековых деревьев, на маленькой тропинке, терявшейся в тени, его нашли.

Сначала ворон, каркая, пронёсся над головой, а следом за ним из-за стволов возникла чёрная фигура – эрд едва