Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
Кровавые легенды. Русь читать книгу онлайн
Наши предки, славяне, верили в страшных существ, которых боялись до смерти. Лешие, кикиморы, домовые – эти образы знакомы всем с детства и считаются достойными разве что сказок и детских страшилок. Но когда-то все было иначе. Правда сокрыта во тьме веков, ушла вместе с языческими богами, сгорела в огне крещения, остались лишь предания да генетическая память, рождающая в нас страх перед темнотой и тварями, что в ней скрываются.
Зеркала изобрел дьявол, так считали наши предки. Что можно увидеть, четырежды всмотревшись в их мутные глубины: будущее, прошлое или иную реальность, пронизанную болью и ужасом?
Раз… И бесконечно чуждые всему человеческому создания собираются на свой дьявольский шабаш.
Два… И древнее непостижимое зло просыпается в океанской пучине.
Три… И в наш мир приходит жуткая тварь, порождение ночного кошмара, похищающее еще нерожденных детей прямо из утробы матери.
Четыре… И легионы тьмы начинают кровавую жатву во славу своего чудовищного Хозяина.
Четверо признанных мастеров отечественного хоррора объединились для создания этой антологии, которая заставит вас вспомнить, что есть легенды куда более страшные, чем истории о Кровавой Мэри, Бугимене или Слендере. В основу книги легли славянские легенды об упырях, русалках, вештицах и былина «Садко».
У кошмаров было два воплощения. Номер один: болотная мумия. Петр видел ее в трамвае, в гуще ничего не подозревающих студентов, во время ночной смены, прячущуюся за дверями кладовки; в столовой больницы и в собственной ванной, застывшую в углу: скошенные плечи, наползающие друг на друга зубы, черная дыра во лбу.
Номер два: обнаженная женщина. Обычно она возникала внезапно и так же резко исчезала спустя доли секунды, словно грубая монтажная вклейка. То, как она двигалась – гадюка в человеческом обличье, – заставляло Петра истово молиться. Он не знал, помогает ли «Отче наш». Он зажмуривался, а если лежал в постели, то прятал голову под подушку, и это помогало… на какое-то время. Судя по записям в дневнике, промежутки между видениями постоянно сокращались.
В субботу, сбежав из холостяцкой берлоги, Петр отправился в Риегровы сады. Там проходило шествие Крампусов – рождественских чертей, антиподов Святого Микулаша. Зрители толпились за оградой, грелись горячим вином и медовиной. По выделенным дорожкам маршировали, задирая зевак, ряженые. Звенели железными побрякушками, замахивались розгами. Взрослые и дети визжали от восторга и делали селфи с рогатыми и клыкастыми актерами. Крампусы использовали профессиональный грим и жуткие маски, но им было не переплюнуть настоящих демонов, которые настигли Петра в шумных садах. Обернувшись, он заметил женщину: пятна какого-то отвратительного лишайника быстро двигались по ее костистому лицу. Дыра на месте правого глаза была такой же, как отверстие во лбу мумии.
А был еще аутист Гектор, который дважды навещал Петра в гиперреалистичных снах – и называл внуком. Оба раза Петр и лже-Гектор оказывались перед зданием на окраине леса. Проводник вдалбливал Петру: «Оно внутри… останови его… бойся Вейгела».
Рихтер.
Петр вспомнил седовласого немца. Сама респектабельность, идущая в противовес с темами, которые Рихтер поднимал в долгих монологах. Бессмертная нечисть, использующая людей как скафандры. Фамильное проклятие, зарытое в саду дяди Томаша. Вампиры. Господи боже, старик плел двадцатилетнему парню про вампиров, а парень умудрился поверить…
Петр позвонил по двум номерам из трех и почувствовал противоречивую смесь облегчения и разочарования. Абонент не существовал, как не существовали призраки. Нужно звонить психиатру, и срочно.
Петр уставился в окно, на грозовые облака и потерявшийся в сердитом небе самолет. Случилось так, что его дед умер через несколько дней после наводнения, едва не уничтожившего Карлов мост и прочие архитектурные шедевры. На похоронах Петр познакомился с Рихтером. Потом они часто встречались. Старый псих зомбировал, плел небылицы, приводил ночные кошмары в качестве нерушимых аргументов. Он сказал: нужно просто следить, чтобы ящик находился в земле. И Петр следил. Словно помимо своей воли ехал в пригород – это был порыв, с которым он не мог справиться. Так, наверное, люди с синдромом навязчивых состояний не могут прекратить вновь и вновь пересчитывать камни брусчатки или выдергивать свои волосы. Ему необходимо было знать, что мумия не выбралась из могилы.
Но ведь она выбиралась.
Одиннадцать лет – с две тысячи второго по две тысячи тринадцатый – она царствовала в снах Петра. С этой слепой рожей, стянутой временем. С этими омерзительными ногтями гуля, растущими из скрюченных пальцев. Порой она не брезговала явью. Когда женские губы впервые сомкнулись на члене Петра, мумия соткалась из теней, и девушка освободила свой рот и спросила разочарованно: «Я делаю что-то не так?» Когда Петр сдавал экзамены по вождению, а потемневшее лицо вурдалака возникло в зеркале заднего вида… Из-за него Петр прослыл чудиком, не женился, едва не сдох от передоза. Из-за мумии в земле.
Нет. Из-за дедушки. И дедушкиного брата Томаша. И Рихтера…
«Третья попытка перед тем, как я начну искать рациональные способы…»
Петр поднес мобильник к уху и услышал:
– Алло?
Это его голос? Сложно сказать, они не разговаривали двенадцать лет…
– Рихтер?
– Кто это?
– Я… Петр. Вы дружили с моим дедушкой…
– Петр Мареш?
– Да.
– Здравствуйте, пан Мареш. – Собеседник, кажется, воодушевился. – Меня зовут Радим. Я знал вашего деда. И Рихтера, конечно, тоже. У вас что-то произошло?
– Произошло? – повторил Петр.
– Это связано с ящиком?
Петр прикрыл глаза.
– Да.
– Вы видели Лихо?
Петр не стал врать и прикрываться здравым смыслом.
– Видел. Во сне и…
– Я понял, – деловито сказал Радим. – Давайте встретимся. Вы могли бы подъехать сегодня… в пять, например?
– В пять… Хорошо.
Радим продиктовал адрес.
– Это бар? – спросил Петр, черкая карандашом.
– Без пары рюмок мы не сладим, – прозорливо заметил собеседник.
5
В шестнадцать пятьдесят Петр стоял перед заурядной господой, разместившейся на углу многоквартирного здания. Косо стелился дождь, шелестя по нейлону зонта. У крыльца, привязанный тросом к прутьям ограды, ржавел на вечном якоре велосипед: позеленевшее сиденье, запутавшаяся в спицах листва, порыжевшая цепь и мусор в притороченной к рулю корзине.
– Его хозяин пропал без вести.
Петр обернулся на бесшумно подошедшего человека: толстячок предпенсионных лет, моржовые усы, излучающий тепло взгляд и такая же неожиданно теплая ладонь.
– Зашел на пиво и исчез. – Толстячок отпустил руку Петра, поклонился. – Радим. Вы – копия пана профессора.
«Такой же псих, как дедуля», – подумал Петр.
Радим коснулся пухлыми пальцами велосипедного сиденья.
– Владелец господы оставил его здесь. Знаете, люди иногда возвращаются. Бывает, его звонок звенит сам по себе. Зовет хозяина.
– Велосипед-призрак? – Петр не удосужился замаскировать иронию. Он очень устал.
– Здесь много странных вещей, – улыбнулся Радим.
– В господе?
– Здесь. – Радим обвел жестом то ли улицу, то ли город, то ли мир. – Пойдемте?
– Рихтер уже пришел?
– Рихтер умер, – мягко сказал Радим. – Семь лет назад.
– Но тогда…
– Вам стоит поговорить с его старинными друзьями. И со старинными друзьями вашего дедушки.
Петр решил не спорить. Он закрыл зонт и переступил порог. Внутри в никотиновом чаду медитировали невзыскательные посетители. Пивница чхала на нормы Евросоюза, связанные с курением в помещениях. Обшарпанные стены украшали фотографии завсегдатаев, половина – с траурными ленточками в уголках. По телевизору транслировали хоккей.
Радим провел Петра в соседний зал, где под закопченным потолком сидела троица, достаточно старинная, чтобы быть друзьями профессора, умершего в начале столетия. Угрюмый мужик с красноватой лысиной, женщина в джинсовом комбинезоне, с копной седых волос, выбивающихся из-под банданы, и бородач, похожий на солиста ансамбля ZZ-Top. Вокруг дымящейся пепельницы стояли пивные кружки, тарелки с
