Попробуй уснуть - Влад Райбер

Я нарочно уронил совок, чтобы остановиться, и наклоняясь, осторожно повернул голову в сторону того, кто прятался в темноте. Мне не удалось рассмотреть его лучше, но что было странно: этот человек ни разу не шевельнулся. Он не выдал себя движением, шорохом или дыханием. Люди не могут быть настолько неподвижными.

Мне было страшно, я шагал к люку и чувствовал спиной его взгляд, боролся с желанием пуститься в бегство. Уже спускаясь по лестнице, я посветил телефоном туда, где стояла мрачная фигура, но ничего не увидел. Возможно, я просто смотрел не туда, или этот кто-то перепрятался в другое место.

В следующие пару дней я только и думал о человеке наверху. У меня было ощущение, что я кого-то там запер. Он и до меня был закрыт, но вдруг на чердак забрался какой-то сумасшедший, который, голодая, начал есть голубей и выпивать их яйца. Вдруг этому человеку нужна помощь, а я ничего не сделал.

Или может та фигура была не живым человеком, а всего лишь манекеном, который кто-то оставил на чердаке. Ведь никто не может быть настолько тихим и стоять не шелохнувшись, как статуя.

Мне нужно было занести ключи старшему по подъезду, что как раз жил на последнем этаже. Я стучался, но его не оказалось дома. Надо мной висел люк на чердак, у меня в руках был ключ… моё любопытство взяло верх. Я снова туда влез. Думал, что буду в безопасности, если не отойду далеко от люка. Но меня толкнули в спину.

Я упал, выронил телефон, его тут же подобрали. Люк захлопнули. Я оказался в непроглядном мраке. Меня волокли за ноги. Это было не одно существо, их было несколько. Они как тени шатались в темноте, не издавая никаких звуков.

– Помогите! – завопил я и тут же чья-то ледяная рука зажала мне рот. В нос ударил резкий химический запах, от которого лёгкие выворачивало наизнанку. Я хрипел и кашлял. Даже когда ладонь убрали, эта невыносимая вонь осталась в носу.

– Зат-кни-сь, – сдавленно проговорил кто-то рядом, будто ему приходилось делать усилие, чтобы выдавить из себя звуки.

Я заткнулся. Ещё одного прикосновения этой вонючей руки я бы не выдержал. Формалин – вот на что был похож этот запах, которым бальзамируют трупы в моргах.

Глаза привыкли к темноте, теперь я видел очертания троих существ. Они отступили от меня, пролезли между балками и встали в круг, словно собирались что-то обсудить. Я сел, прижавшись спиной к кирпичной опоре.

Эти три фигуры в темноте имели человеческие контуры, но двигались не как неживые. Они ходили, волоча собственные тела, их головы запрокидывались назад или падали вперёд, руки безвольно болтались. Словно их бренные оболочки были мертвы, но они по-прежнему пытались с ними сладить.

– За-чем мы его взя-ли? – сказал кто-то из них сдавленным голосом.

– Он нас ви-дел и сно-ва при-шёл, – ответили ему.

Эти существа старательно проговаривали слова, но их голоса звучали так, будто они не открывали рты. Возможно, они просто не могли иначе.

Я хотел сказать им, что сделаю вид, будто ничего и никого не видел, если меня отпустят. Но мне велели молчать, и я боялся их разозлить.

– Надо решать, – третий говорил неплохо, однако и в его голосе тоже слышалась боль. – Надо с ним разобраться.

Услышав это, я взмолился:

– Отпустите! Мне ничего от вас не надо!

Существа снова приблизились ко мне, заполонив пространство удушающей вонью. Мои глаза настолько привыкли к темноте, что я смог разглядеть их лица. Двое мужчин и женщина.

Тот, кто говорил неплохо, выглядел хуже всех. Его лицо было покрыто чёрными гнилостными пятнами. Лицо второго было усохшим и сморщенным, как сухофрукт, глаза и нос утонули в глубоких морщинах. А лицо женщины обвисло, и губы не шевелились, когда она говорила.

Эти трое были одеты как попало, так одеваются нищие – в тряпки, которые найдут. В их внешности и жестах не было ничего живого, ничего человеческого. Ходячие трупы. Однако я ещё долго отказывался верить тому, что вижу.

– Сиди тихо! – угрожающе проговорило существо с гнилым лицом.

Они решали, что им делать дальше. Я не разбирал и половины того, что они говорили, но слышал слова «избавиться», «убрать следы».

Я думал, что мне стоит бежать к люку, но меня сковал страх. Я уже знал, что эти трое, хотя и двигаются неловко, но они не такие уж медленные и вовсе не слабы – хватка у них железная. К тому же меня утащили так далеко, что я уже и не знал, где выход.

– Мясные мухи опять мне в уши яйца отложили, скоро черви полезут, – сказал мужчина с гнилым лицом. – Помогите вытащить.

– Подо-жди, нам на-до по-нять, что де-лать с этим! – сказала женщина указав на меня.

– Нечего тут думать: душите его и бежим отсюда ночью.

– Я ни-ку-да боль-ше не по-бе-гу, – сказал тот, у которого было сморщенное лицо. – Мне тя-же-ло. Я бу-ду здесь.

– Всё равно, мы его задушим и съедим, его будут искать и найдут нас! – сказал гнилой.

– Я не бу-ду уби-вать, – сказала женщина.

Мне казалось, что всё происходящее нереально. Наверное, мой мозг так меня защищал. Тело содрогалось как в лихорадке, но где-то в глубине души была слепая вера, что всё как-нибудь разрешится само собой и я снова окажусь дома.

Женщина подошла и присела напротив меня, сказала, что я могу выбрать. Мол, если я не хочу быть убит, то должен оставаться с ними, пока они не придумают, куда переселиться. Ей понадобилось много времени, чтобы всё это проговорить.

Я ответил, что совсем не против, чтобы они жили здесь. Женщина на это сказала, что их главный всё равно в это не поверит, и не отпустит меня живым.

– Как вас зовут? – спросил я, желая втереться в доверие.

– Ме-ня боль-ше ни-как не зо-вут, – проговорила женщина. – Я уме-рла. Име-на для жи-вых, а мы мёр-твые.

– Какие же вы мёртвые? – я всё ещё отказывался в это верить. – Вы ходите, разговариваете. Может быть вы просто нездоровы и вам надо в больницу? Я могу помочь!

Женщина распахнула передо мной свои лохматься и показала длинные разрезы на груди и теле, заштопанные черными нитками.

– Я из больницы сюда и пришла, посмотри, как мне там помогли! – она сказала это яростно и ни разу не запнулась.

Не в силах смотреть на это, я зажмурился.