Нет звёзд за терниями (СИ) - Бонс Олли

Он присел, нащупал камень. Когда тот, холодный и твёрдый, лёг в руку, стало не так страшно. А потом шагнул вперёд, стараясь ступать беззвучно.

Дверь распахнулась.

— Мальчишку напугали, — раздался голос Гундольфа. — Эй, ты здесь ещё, не сбежал?

— Не стал бы я, — обиженно ответил Флоренц.

— И зря, — сказал ему кто-то, невидимый в черноте дома. — Если видишь, дело дрянь, а у тебя ни силы, ни оружия, так лучше беги.

— Я камень взял, — сердито ответил мальчишка и забросил этот камень куда подальше. Слышно было, как он ударил по стене вдали.

— Входите уже, — посоветовал тот же голос. — И камнями здесь нечего кидаться. Я гляжу, по ночам в этом квартале оживлённо, как на площади в праздник.

Флоренц вошёл. Гундольф придержал его под локоть, направил к стене. Там под ноги попалась скамья, и мальчишка присел.

Небо снаружи только-только начало бледнеть, и в доме этом совсем ничего не было видно. Ещё и окно завесили тряпкой. Лишь у пола в другом конце комнаты желтела щель — долетал свет из неплотно прикрытого люка.

— Так вам, значит, лицо моё было знакомо? — спросил Гундольф у обитателей этого жилища.

— Именно. Конрад сказал, видел тебя во дворце, при Марте, я пригляделся и тоже вспомнил. Мы Хенрика послали, как самого молодого и ловкого, чтобы он тебя выловил, да этот и картоху в миске супа не поймает.

— Да я же не знал точно! — принялся оправдываться второй. — Вдруг вы ошиблись? Темно же, могли не разглядеть. Я проследил, а подходить как-то неловко было.

— «Неловко»! — передразнил его старший и щёлкнул по лбу — парень ойкнул. — Неловко, что мы отрезаны от дома и сидим в паршивом городишке, где не сегодня-завтра станет ещё паршивее, и каждый человек на счету, и время против нас. А ты...

— Так сколько ж вас уцелело? — спросил Гундольф.

— Четверо, — хмуро сказал незнакомец и поскрёб давно не бритую щёку. — Трус один, вот этот скромник, старик и я. Трус подался на север, но мы его заменили девчонкой по кличке Кори, от которой, правда, пока немного толку. Валяется внизу, жар у неё, и Конрад при ней. Одна польза — она нам сюда пробраться помогла и в доме своём устроила, а больше, кажется, уже ни на что не годится. Даже на то, для чего обычно годны девчонки.

Он хохотнул.

— Потому что с виду эта Кори парень парнем, и если бы...

Гундольф поднялся.

— Ещё что скажешь, — произнёс он, — и я слова эти тебе в горло вколочу вместе с зубами. Она вас, значит, вытащила, сидишь в её доме и о ней ещё такое болтаешь? Так внизу она сейчас?

И, не дожидаясь ответа, он направился к люку, приподнял его и за считанные мгновения скрылся с глаз. Крышка опустилась за ним, и в комнате опять потемнело.

— Подумаешь, — чуть сконфуженно произнёс незнакомец после недолгого молчания. — Ему-то что за дело до неё?

— Кори? — переспросил Флоренц удивлённо. — Так разве он не парень?

— Ну а я что говорю, — ответил ему незнакомец. — Только, видишь, за такие слова здесь дают в зубы, так что и ты уж молчи. Сам-то откуда, местный?

Заскрипела лестница, расширилась полоска света. Но это был не Гундольф — наружу выбрался седой человек, почти старик, но с виду крепкий. Он кивнул мальчишке в знак приветствия, прикрыл люк за собой, подошёл и тоже присел у стены.

Флоренц успел только рассказать, как жил на корабле и недавно встретил брата, с которым и попал в город, когда Гундольф вернулся.

— Бежать мне пора, — сказал он, выбираясь из люка. — Вот, пять часов скоро, напарник меня с потрохами съест.

И какие же знакомые часы он держал в руке! Круглые, половина расписная, половина — стекло.

— Гундольф, откуда у тебя часы? — спросил мальчишка.

— Эти-то? Человек дал, один из тех, кому я ночью с грузом помогал. Завтра я им тоже буду нужен, вот чтобы вовремя пришёл.

— У Эриха были точно такие, — сказал Флоренц. И прибавил с обидой:

— Он мне обещал подарить.

И тут же стыдно стало, будто самая великая беда сейчас — эти часы.

— Ну, может, он тебе и не врал, — приободрил мальчишку Гундольф. — Мне ж их на время дали, я вернуть обещал. Значит, Эрих твой и в этих делах замешан...

Он прошёл к двери и там остановился ненадолго.

— Так вот, парни, ближайшей ночью я буду тут неподалёку, освобожусь — загляну. К вечеру прячьтесь и сидите тихо. Мне сказали тут быть за час до полуночи, а другие, может, и раньше появятся. Ну, Флоренц, ты в хорошей компании, мне теперь за тебя не тревожно. Эти люди из моего мира, а Кори ты знаешь.

И напоследок прибавил, ткнув пальцем в сторону одного из чужаков:

— А вот ты за языком следи, понял?

И ушёл.

— Что ты уже успел натворить, Джо? — поинтересовался седой.

— Да некоторым правда глаза колет, видимо, — выкрутился тот. — Что, этот мир совсем тесен? Откуда бы ему знать девчонку?

— Когда Гундольф только пришёл, он жил в нашем поселении, на корабле, — сказал Флоренц. — Мы рыбу удили, а Кори с лодочки сбросили прям у нас на глазах. Ну, Гундольф его и спас.

Пожал плечами и добавил:

— Или её. А не могут это всё ж таки разные люди быть? Если б тот Кори был девушкой, что бы я, не узнал? И в поселении нашем никто не догадался.

— Ну, спустись, поздоровайся, — посоветовал ему Джо. — Вот и узнаешь. Да смелее, она тебя не укусит, дышит едва.

Правду говоря, Флоренцу вовсе и не хотелось спускаться. Если там, внизу, незнакомка, выйдет неловко. А если это вправду Кори, которого он знал, ещё хуже.

Этот гад сломал врата. И знал, как жабой управлять, а значит, и про Ника знал и врал. И даже Эрих предупреждал насчёт Кори.

Правда, как оказалось, Эрих и сам был не лучше.

Но все эти незнакомцы примолкли и глядели на него. Ждали, что Флоренц туда пойдёт. Что оставалось? Он пошёл к люку, поднял крышку. Разглядел лестницу, нащупал перекладину ногой и полез вниз.

Там, внизу, горела механическая лампа, освещая небольшое помещение. Убежище на одного. Хотя мальчишка успел разглядеть наверху лавки, стол и постель, но настоящее жильё, это сразу ясно, располагалось ниже. Тут и полки с припасами, и вёдра с водой у стены, и кровать, и стол — не грубой работы, как наверху, а красивые, как в доме Эриха.

На кровати лежал Кори. Никаких сомнений, тот самый.

— Везёт мне сегодня с визитами, — слабым недовольным голосом сказал он вместо приветствия.

Но сегодня у Кори была грудь. Отчётливо обрисовывалась под рубахой. А потом Флоренц заметил руку, которую больше не скрывала перчатка.

Ниже закатанного рукава отливало бронзой предплечье, составленное из множества деталей. Блеснул циферблат, сжалась пружина. Пальцы шевельнулись, как живые, и мальчишка попятился, с шумом врезавшись спиной в лестницу.

— Уже уходишь? — насмешливо спросила Кори.

Но слой насмешки был так тонок, что даже Флоренца не обманул. Под ним, как под радужной плёнкой на поверхности застоявшейся воды, темнели боль и отчаяние. Оно и ясно — чужаки, может, и стали для Кори вынужденными союзниками, но уж точно не друзьями. Страх какой, так она ещё и без руки!

— Ты врата сломала, — обвиняюще заявил Флоренц. — А эти люди знают?

Глядеть старался в лицо — оно было знакомым и сердило, а это придавало сил.

— Знают, — ответила Кори. — Выбора не было. Видишь руку? Там, где мне её сделали, ещё сотня уродов. Может, больше. Пальцы-лезвия, сильные ноги. Мастер, что над нами трудился, знал своё дело. В этом мире не хватает топлива для машин, так он делал машины из людей.

Она умолкла, поглядела на стол. Там стояла кружка, но у Кори недоставало сил подняться. Флоренц, набравшись смелости, шагнул ближе и подал ей воду.

— Они знали, где врата, — продолжила Кори, напившись. — И когда откроются, знали. Им хотелось в другой мир, и добра бы ему они не принесли. Надо было остановить.

— Что ж ты Гундольфу не сказала? Он бы, может, другой выход нашёл!

— Нашёл бы, конечно. Сам бы пошёл на Вершину, никого не спас и погиб. Мне хотелось ему сказать, но не получилось, и к лучшему. Это стало бы ошибкой. Большой ошибкой.