Нет звёзд за терниями (СИ) - Бонс Олли

Понять бы, куда он встрял, да ведь и не спросишь у этих.

Остерегался до последнего, старался не поворачиваться ни к кому спиной. Пусть там сказали, что он им будет нужен в Зелёный день, да мало ли, зубы заговаривали. Но нет, его никто не тронул.

— Отдышаться — и домой, — тяжело произнёс тот из незнакомцев, что помоложе, опускаясь на ступени. — Телегу подтащите ближе, завтра понадобится. Надо же, три часа. Долго мы.

— Долговязый ваш не вовремя пропал, — буркнул толстяк. Ему пришлось трудиться наравне с остальными, и теперь он никак не мог отдышаться.

Тот, на ступенях, обернулся к Гундольфу, подпирающему стену.

— Ты вроде крепкий. Завтра за час до полуночи придёшь сюда.

— Знать бы ещё время, — проворчал тот. — Часов у меня нет.

— Лови.

С этими словами собеседник бросил ему часы, что вертел в руке. Гундольф едва успел их подхватить.

— Пойду, — сказал человек, поднимаясь. — Йохан, закончите тут без меня.

Как только он ушёл, Бамбер улизнул тоже, на прощание напомнив Гундольфу, чтобы тот возвращался к источнику. Второй незнакомец помог закатить телегу в дом — одному по этим выбоинам и камням справиться было бы нелегко.

— А теперь проваливай, — сказал он. — И завтра чтобы не опаздывал. И часы не потеряй, тебе их не навсегда дали.

— Ага, — мрачно ответил Гундольф.

Он отошёл недалеко, под укрытие первой же стены, замер в тени, прислушался. Нет, тот, у дома, не спешил идти по его следам. Йохан запер дверь, прошёл мимо Гундольфа, не заметив его, к разбитой дороге и ушёл направо.

Когда шаги стихли вдали, Гундольф выбрался из укрытия и направился влево — отсюда они пришли с Бамбером.

Он миновал с десяток домов, когда расслышал позади звук. Будто крался кто в ночи, осторожно выбирая путь, следуя по пятам. Обернувшись, Гундольф никого не заметил, но легче от этого не стало. Он ускорил шаг и не успокоился, пока не выбрался из старого квартала на обжитые улицы. Всю дорогу поглядывал назад, но так и не понял, был ли там кто. Может, конечно, и почудилось.

А у источника и думать о том забыл.

Его встретил у ворот мрачный Симен.

— Вот, — указал он рукой вглубь двора. — И подремать не мог, приглядывать пришлось. Всё, дальше работа на тебе.

А там, на лавке, сидел Флоренц, съёжившийся и несчастный. Завидев Гундольфа, бросился к нему.

Прижался, давясь слезами, и какое-то время было ничего не разобрать, только «Ник» да «Эрих».

— Так, ну-ка успокойся и по-человечески скажи, что случилось, — попросил Гундольф. — На вот, глотни. Брат тебя обидел?

Но Флоренц оттолкнул флягу, утёр лицо рукавом кое-как и поспешил сказать:

— Ник! Помнишь, наш Ник, который пропал? Эрих пытал его, чтобы узнать, где поселение и где чужака нашли! Пытал, и лишь об одном беспокоился — как бы Ник не умер прежде, чем успеет выложить всё, что ему известно.

— Ты-то откуда узнал? — нахмурился Гундольф. — Брат сам рассказал?

— Я записи его нашёл, — всхлипнул мальчишка. — Я не понимаю, я поверить не могу! Это будто не мой Эрих, а какой-то страшный незнакомец. Я не вернусь к нему, не вернусь, видеть его не смогу больше!

— Ну, дела, — покачал головой Гундольф. — А ты верно их понял-то, записи эти? Может, напутал чего? Ты ж буквы едва выучил.

— Да я перечитал несколько раз! Сам ведь думал, ошибся, и мне очень хотелось, чтобы так оно и было, а там... И цветок у него стоит, как твой был, а к сумке шарф Ника привязан...

Флоренц вновь собрался плакать, и Гундольф потрепал его по плечу.

— Ну, тихо. Слезами горю не поможешь. Так, значит, и о корабле твой брат всё знал, я думаю. А что за записи, было там ещё что важное?

— Не знаю я, — ответил мальчишка, размазывая слёзы по лицу. — Эрих вроде как сам с собой разговаривал, мысли записывал, вопросы. Наверное, так ему думалось легче. Я и не собирался в это лезть, да ведь он со мной и не говорил толком, а домой только ночевать приходил. Хотелось узнать, как хоть он жил эти годы, ну вот... узнал...

— Ничего, ничего, всё наладится, — решительно сказал Гундольф, хотя не ощущал такой уверенности. — Сейчас придумаем, как дальше быть.

Он было подумал, что сможет устроить Флоренца в общем доме, в комнате, где сам жил. Только вот его угрюмый напарник сказал, что ничего подобного им не позволят.

— Мне, может, как-то за ворота попасть? — спросил мальчишка с надеждой. — А там притворюсь, что в город пришёл устраиваться, и мне дадут место.

— От ворот поворот тебе дадут, — осадил его Симен. — Что семнадцати тебе нет, и слепой разглядит.

Флоренц опустил голову.

— Я же сказал, не кисни, выход найдётся, — встряхнул его Гундольф. — Слышишь? Если назад не хочешь, значит, и не пойдёшь.

Он примолк ненадолго, а затем сказал:

— Есть у меня одна мыслишка. Она, может, слегка сомнительная, ну так выбирать не приходится. Симен, подменишь меня ещё на час?

Тот пробурчал что-то себе под нос.

— Ну, будем считать, что ты согласен, — сказал Гундольф.

— Согласен, не согласен — я вижу, меня тут особо и не спрашивают, — внятно произнёс бородач. — Ты, новичок, ходячая беда. Не успел появиться в городе, уже встрял в дела.

— Да ты не понимаешь, тут...

— И понимать не хочу. И не рассказывай мне. Рассказал — впутал, а я от дел, что дурно пахнут, держусь подальше. Иди уже, и вернись, как обещал. Ох и дали напарника — что есть, что нет.

— Вернусь, вернусь. Пошли, Флоренц. Да живее, пока не рассвело.

Глава 23. Флоренц. Знакомые и незнакомцы

Пока шли, Гундольф рассказал о заброшенном квартале, куда, похоже, местные не суются почти никогда.

— Ну, по ночам только, — прибавил он, — там бывают люди, что проворачивают какие-то тёмные делишки. А нам оно и на руку даже. В развалинах этих целый склад припасов, и я так думаю, если понемногу брать, они и не поймут. Найдём сейчас домишко попрочнее, и сможешь там укрыться. В тёмное время, понятно, придётся сидеть тихо. Если заметят, вряд ли пожалеют.

Мальчишка поёжился и замедлил шаг.

— Так там, наверное, и сейчас опасно, — нерешительно сказал он. — Может, дня дождёмся, тогда?

— Сейчас уж все разошлись, — подбодрил его Гундольф.

— А ты откуда знаешь?

— Так вышло, пришлось им помогать. Куда-то они возят припасы на лодочке, тайно. Сам пока ничего не узнал.

Остались позади ровные улицы и дома, в которых кое-где уже загорались огни. Миновав расчищенное место, путники оказались в тёмном квартале, где булыжник, того и гляди, поставит подножку. Просели кровли, покривились стены. Многие дома и вовсе рассыпались, как гнилые зубы.

— Думаешь, найдётся тут хоть один надёжный? — спросил Флоренц, озираясь.

С домом Эриха эти ни в какое сравнение не шли. Пожалуй, были даже хуже, чем руины в старом городе, где они с братом мечтали о лучшей жизни.

Хотя сейчас уж лучше в любой из этих развалюх, чем возвращаться к Эриху.

— Гляди, — указал Гундольф, — вот вроде неплохой. Стены, хоть и с трещинами, держатся ровно. Крыша ещё не упала, и даже стекло осталось. Вот его давай осмотрим... нет, погоди, я первым пойду. Мало ли, пол провалился.

Когда они подошли ближе, послышался странный шум. Спутник Флоренца насторожился.

— Это ещё что? — сказал он вполголоса. — Ш-ш-ш!

Мальчишка застыл, прислушиваясь. Они подождали, но звук не повторился.

— Сам по себе скрипит, наверное, — подытожил Гундольф. — Стой тут, жди.

Он поднялся на крошечное крыльцо, потянул дверь, замер на пороге. Оглядевшись, двинулся дальше. Но как только рука его исчезла с косяка, Флоренц услышал крики, шум и звук падения. Что-то в доме загремело и затрещало, и дверь, которую больше не придерживали, хлопнула.

Там кто-то был!

Мальчишка сжался от страха. Ясно, какие люди могли укрываться в заброшенном квартале, таиться и нападать из засады. И враг не один — слышался целый хор голосов. Но чувствовал Флоренц: если струсит, убежит, бросит Гундольфа — никогда себе не простит.